мледѣлецъ въ полѣ, мать у колыбели своего ребёнка. Протестантскія церковныя пѣсни скоро составили совершенно новую форму народной поэзіи; сочиняясь въ огромномъ количествѣ и всѣми, кто чувствовалъ себя мало-мальски способнымъ на это, онѣ начали распространяться очень быстро и оказали реформаціи существенныя услуги. Особенно пѣсни самого Лютера перелетали изъ города въ городъ, изъ замка въ хижину, отъ старика къ ребенку, воодушевляя всѣхъ и увлекая своими смѣлыми мелодіями безчисленныя толпы. Но этотъ мужественный характеръ церковная пѣснь сохраняла только до тѣхъ поръ, пока продолжался героическій вѣкъ лютеранской церкви. Эразмъ Альберусъ, Павелъ Сператусъ, Николай Германъ выступаютъ достойными послѣдователями Лютера, говорятъ на языкѣ народа и поютъ энергическія пѣсни. Но по мѣрѣ того, какъ лютеранская церковь принимаетъ характеръ замкнутости и упрочивается, задушевность и простота уступаютъ мѣсто сухости и неподвижной догматикѣ: буква убиваетъ духъ. Пѣсни уже не произведенія первобытнаго и народнаго творчества; формалистическая сторона религіи выступаетъ въ нихъ на первый планъ и всё болѣе и болѣе убиваетъ героическій характеръ, составлявшій ихъ главнѣйшее достоинство.»
Мы не послѣдуемъ за этимъ отдѣломъ въ дальнѣйшемъ его паденіи, не остановимся и на другихъ явленіяхъ этого періода, каковы напримѣръ развившаяся въ довольно значительныхъ размѣрахъ дидактическая поэзія, или, вѣрнѣе говоря, дидактическое стихотворство, а перейдёмъ къ украшенію нѣмецкой поэзіи какъ этого времени, такъ и послѣдующаго — народнымъ пѣснямъ.
«Народная пѣснь», говоритъ Шюре (цитируя котораго въ настоящемъ случаѣ мы не сомнѣваемся доставить удовольствіе нашимъ читателямъ, несмотря на длинноту цитаты, тѣмъ болѣе, что его превосходное сочиненіе совершенно неизвѣстно русской публикѣ), «народная пѣсня составляетъ какъ бы богатый и вѣчно разнообразный акомпаниментъ того великаго, прогрессивнаго движенія народа, которое начинается въ ХІѴ столѣтіи и въ концѣ XV пріобрѣтаетъ неодолимую силу. Само собою разумѣется, что народъ никогда не переставалъ пѣть, но онъ не сознавалъ силы своихъ крыльевъ; смѣло полетѣть рискнулъ онъ только тогда, когда окрѣпло въ нёмъ сознаніе его мощи и свободы. Тутъ-то создалъ онъ народную пѣсню — истинную народную пѣсню. Теперь творчество его проявляется уже не въ героическихъ эпопеяхъ, а въ звукахъ, идущихъ изъ глубины сердца, звукахъ чистой лирики. Какая разница между этими пѣснями и тѣми, происхожденіе которыхъ относится къ варварскимъ временамъ! Чувствуешь, слушая ихъ, что народъ пробился сквозь всѣ препятствія къ индивидуальной жизни. Первымъ звукомъ народной пѣсни былъ крикъ возстанія и независимости, раздавшійся въ Швейцаріи. Какъ извѣстно, озеро Четырёхъ Кантоновъ было колыбелью швейцарской свободы. Тамъ искони жило племя пастуховъ, рыбаковъ и охотниковъ, которыхъ сосѣдніе рыцари не могли склонить подъ своё ярмо. То былъ свѣжій, свободный народъ, не платившій никакой подати, не отбывавшій никакой барщины. То была одна изъ тѣхъ патріархальныхъ республикъ, которыя могутъ возникать только между снѣгами глетчеровъ и у подножія защищённыхъ горами озёръ. Когда независимости ихъ стала грозить опасность со стороны габсбургскаго дона, всѣ эти города, до сихъ поръ существовавшіе другъ подлѣ друга безъ твёрдой политической связи и совершенно миролюбиво, соединились — съ цѣлью защищаться на жизнь и смерть. Покусившимся на ихъ существованіе рыцарямъ эти герцы единогласно заявили, что признаютъ себя свободнымъ, сильнымъ своими правами народомъ — и въ началѣ XIV столѣтія одержали надъ цвѣтомъ австрійскаго рыцарства побѣды при Лаупенѣ и Маргартенѣ. Побѣда при Зекнахѣ, въ 1383 году, подѣйствовала на Европу какъ громовой ударъ. Её воспѣлъ въ стихахъ одинъ изъ участниковъ, Гальбъ Сутеръ, человѣкъ помимо того никому и ничѣмъ неизвѣстный. Австрійское войско онъ изображаетъ въ видѣ льва, швейцарское — быка. Пѣсня его по внѣшней формѣ имѣетъ ещё полу-эинческій характеръ. Поэтъ описываетъ битву, но не господствуетъ надъ нею, какъ Гонеръ — надъ войскомъ грековъ и троянцевъ, или творецъ «Нибелунговъ» — надъ полчищами бургундцевъ и гунновъ. Нашъ авторъ — скорѣе солдатъ, ещё покрытый пылью сраженія и поющій только для того, чтобы возвеличить славу своего отечества и храбрость своихъ друзей. Это обстоятельство придаётъ его стихотворенію и лирическій характеръ, а постоянное повтореніе восклицанія: «Ге!» сообщаетъ ему нѣчто побѣдоносно-торжествующее. Невольно вспоминаешь при этомъ вели-
