Для исторіи литературы достаточны показать, что содержаніе въ свидѣтельствуетъ о крайнемъ упадкѣ старой, перешедшей по наслѣдству, поэзіи (то-есть рыцарской). Эти пѣсни не предназначались для гласнаго обнародованія, а на безсмертіе онѣ и подавно не имѣли претензій; оттого огромное большинство ихъ и осталось не напечатанными, и исторія поэзіи поступитъ хорошо, если предоставитъ имъ и на будущее время покоиться въ пыли и мракѣ архивовъ. Сдѣлать полную характеристику произведеній мейстерзингерства могла бы конечно только исторія музыки, еслибы сохранялась вся музыка ихъ. Въ пору процвѣтанія пѣвческихъ школъ мейстерзингеры выступали передъ публикой не иначе, какъ въ качествѣ пѣвцовъ. Въ этихъ упражненіяхъ главную роль играло умѣнье найти новый такъ называемый «тонъ» (то-есть самостоятельный новый стихотворный размѣръ съ подходящею къ нему мелодіей), а при «тонѣ» самую большую важность имѣла мелодія. Мысль переложить библію въ рифмованные стихи — крупнѣйшая работа мейстерзингеровъ послѣ реформаціи имѣла своихъ источникомъ ни что иное, какъ желаніе передавать Св. Писаніе любителямъ пѣнія въ музыкальной формѣ. Миннезингерство было тоже тѣсно связано съ музыкой, и если мейстерзигерство знаменуетъ собою окончательное разрушеніе древней нѣмецкой лирики, то на него должно въ то же время смотрѣть какъ на отдалённѣйшее начало такъ называемыхъ пѣвческихъ игръ (Singspiel) и ораторій, обработкой которыхъ занимались въ послѣдующихъ столѣтіяхъ.»
Если съ истинною поэзіею мейстерзингерство имѣло весьма мало общаго, то отрицать всякое вліяніе его на ея развитіе было бы несправедливо, потому-что оно въ пору огрубенія рыцарства и дворовъ исключительно поддерживало любовь къ поэзіи и, какъ выражается одинъ историкъ литературы, сохраненіемъ внѣшней художественной формы стиха строило мостъ для шествованія вперёдъ поэзіи будущихъ столѣтія. Если собственно пѣсни мейстерзингеровъ были лишены всякаго поэтическаго достоинства; то произведеніями другого рода, напримѣръ драмами, разсказами, фарсами, баснями, эти люди доказываютъ, какое сильное умственное движеніе происходило въ ту пору въ составѣ горожанъ. Мейстерзингерство было только внѣшнею связью, соединявшею занимавшихся имъ въ отдѣльную корпорацію; но даровитѣйшіе изъ членовъ этой послѣдней, между которыми главное мѣсто принадлежитъ Гансу Саксу, посвящали свою дѣятельность самымъ разнообразнымъ видамъ и направленіямъ поэзіи.
Весьма важный отдѣлъ этого періода, и по своему внутреннему значенію, и по своей распространённости, составляютъ такъ называемыя «Церковныя пѣсни» (Kirchenlieder); первые опыты которыхъ относятся уже къ предшествующему времени, но которыя только теперь достигли самостоятельнаго развитія и немного погодя, подъ перомъ Лютера, поднялись на нѣкоторое время на высшую степень процвѣтанія. Что эти церковныя пѣсни, сочинявшіяся въ поученіе извѣстной общинѣ, извѣстному приходу и пѣвшіяся въ общемъ собраніи вѣрующихъ и молящихся, возникли среди народа, это обусловивалось отношеніями, въ которыхъ находились между собою различныя сословія. Духовенство, закоснѣвшее въ своей традиціонной формалистикѣ, не позволяло себѣ ни малѣйшаго отступленія отъ предписывавшихся католическою церковью пѣснопѣній на латинскомъ языкѣ; поэты-рыцари слишкомъ презирали народъ, чтобы сочинять собственно для него. По неволѣ пришлось народу удовлетворять естественнымъ потребностямъ своего религіознаго чувства собственною производительностью. По всей вѣроятности, такія народныя пѣсни существовали уже въ очень раннее время; изъ XIII вѣка сохранились нѣкоторыя произведенія въ этомъ родѣ, имѣющія совершенно народный характеръ. Ко времени Лютера ихъ было уже довольно много. Пѣсни великаго реформатора составили въ исторіи этого отдѣла новый періодъ. «Лютеръ — читаемъ мы въ одной исторіи нѣмецкой поэзіи — ещё далеко не отрѣшился въ своихъ поэтическихъ произведеніяхъ отъ мистицизма, но онъ тѣмъ не менѣе — поборникъ свободы и, будучи далекъ отъ мысли обременять человѣческую совѣсть, хочетъ только будить её. Онъ не поётъ одинъ, но говоритъ и другихъ: «пойте!» — и это слово проникаетъ въ самую глубь ихъ души. Они поютъ, и славятъ Бога и радуются, что находятъ такой голосъ въ своей груди. Они поютъ — и грозная средневѣковая церковь, заставлявшая этихъ людей падать предъ нею во прахъ, сама рушится и Богъ чистыхъ сердецъ, небесное царство «нищихъ духомъ», лучезарный образъ Іисуса являются ихъ взорамъ. Всѣ возвышаютъ голосъ и находятъ утѣшеніе въ этомъ пѣснопѣніи — королева на престолѣ, ремесленникъ за работой, служанка у колодца, зе-
