дый пѣвецъ, каждый стихотворецъ, откуда бы онъ ни пришолъ — желанный гость, лишь бы надѣлила его природа искусствомъ чаровать и трогать. Галлы кидались въ битву при пѣсняхъ своихъ бардовъ; у германцевъ-же въ этихъ случаяхъ пѣло всё войско. Значитъ ли это, что у нихъ не существовало особой профессіи пѣвцовъ? Конечно нѣтъ. Но пѣвцы по профессіи не составляли тутъ особаго сословія, не имѣли никакихъ привиллегій, не пользовались тираническимъ господствомъ. Поэтическое творчество наслаждается полной свободой; потребность въ ней рѣзко обнаруживается уже у древнихъ германцевъ; она торжествуетъ во всей исторіи нѣмецкой поэзіи; она есть именно то, о чёмъ говоритъ Уландъ, когда со многими другими поэтами восклицаетъ: «Пой въ лѣсахъ нѣмецкой поэзіи всякій, кому данъ даръ пѣснопѣнія!» Это отсутствіе монополіи, эта полная и прекрасная свобода поэтическаго творчества составляютъ весьма явственную характеристическую черту германскаго племени. Она сохранялась въ нёмъ постоянно и ей мы должны быть обязаны тѣмъ, что среди этого народа возникли великія эпическія легенды: «Пѣснь о Гильдебрандѣ и Гадубрандѣ», англо-саксонскій «Беовульфъ», «Гудрунъ» и «Нибелунги». Всѣ эти произведенія дошли до насъ только въ видѣ великолѣпныхъ отрывковъ и мы можемъ сравнивать ихъ съ тѣми торсами, которые, будучи обезображены руками варваровъ, пострадавъ отъ вліянія нѣсколькихъ вѣковъ, всё-таки обличаютъ мощными и художественными формами своего тѣла происхожденіе своё отъ безсмертныхъ эллинскихъ боговъ и воскрешаютъ передъ нашими главами побѣдоноснаго Геркулеса или Громовержца-Юпитера.»
То, что было во всѣхъ странахъ, повторилось и въ Германіи. Народная поэзія, имѣвшая конечно языческій характеръ, встрѣтила на первыхъ порахъ своего развитія сильнаго противника въ христіанствѣ, и если, благодаря своей изумительной живучести, не была побѣждена имъ окончательно, не погибла, то всё-таки должна была до болѣе благопріятнаго времени уступить мѣсто могущественному сопернику. Разсадниками культуры сдѣлались монастыри, и, само собою разумѣется, что всё, не имѣвшее характера христіански-религіознаго, не только не сохранялось, но и старательно уничтожалось строгими монахами, единственно-грамотными лицами той поры. Латинскій языкъ получилъ право гражданства и даже преобладаніе надъ нѣмецкимъ, боевыя и героическія пѣсни — произведенія устныя — замѣнились школьными учебниками, переводами проповѣдей, богословскими трактатами, строго-религіозными гимнами, не имѣвшими съ поэзіей ничего общаго.
Произведенія на нѣмецкомъ языкѣ также не могли имѣть въ эту эпоху никакого иного характера, кронѣ религіознаго, такъ-какъ ненецкій языкъ разрабатывался тоже въ монастыряхъ. Первыя попытки такихъ произведеній относяся къ IX столѣтію; но что народная поэзія въ искусственной формѣ возникла уже до того, доказывается дошедшимъ до насъ отрывкомъ эпической «Пѣсни о Гильдебрандѣ», записанной фульдскими монахами въ началѣ IX вѣка. Это древнѣйшій письменный памятникъ нѣмецкаго народнаго творчества на туземнонъ языкѣ; по содержанію онъ видимо относится къ языческой эпохѣ и принадлежитъ можетъ-быть къ тѣхъ древнимъ произведеніямъ, которыя собирались и записывались по распоряженію Карла Великаго, остававшагося покровителемъ народной поэзіи, не смотря на свои чисто-христіанскія стремленія. Написанная въ такъ называемой аллитераціонной формѣ, «Пѣснь о Гильдебрандѣ» имѣетъ своимъ сюжетомъ поединокъ вернувшагося изъ земли Гунновъ Гильдебранда со своимъ сыномъ Гадубрандомъ, который за время отсутствія отца сдѣлался богатырёмъ-юношею и теперь, охраняя границы государства, противится вторженію въ эти предѣлы незнакомаго ему рыцаря.
Что касается до вышеупомянутыхъ попытокъ, относящихся уже къ IX столѣтію, то это — такъ называемая «Вессобрунская Молитва» (Wessobrunner Gebet) и отрывокъ болѣе обширнаго стихотворенія о страшномъ судѣ, подъ заглавіемъ «Муспили» (Пожаръ міра), въ которомъ, несмотря на чисто-религіозное содержаніе, сохранились еще нѣкоторые слѣды языческаго духа. Оба эти произведенія написаны аллитераціонными стихами; рифма же, хотя ещё не въ окончательной формѣ, появляется нѣсколько позже, именно въ такъ называемыхъ «евангельскихъ гармоніяхъ», съ одною изъ которыхъ, озаглавленною «Спаситель», читатели наши подробнѣе ознакомятся ниже. Уже самое названіе «евангельскія гармоніи» указываетъ на характеръ этихъ произведеній; болѣе свѣтскимъ содержаніемъ отличается относящаяся къ той же эпохѣ, хотя написанная тоже въ монасты-
