Изъ признаковъ вліянія одной народности на другую, самые вѣрные представляетъ языкъ. Не много дошло до насъ слѣдовъ древневендскихъ нарѣчій; вся литература полабскихъ Славянъ состоитъ изъ собранныхъ въ концѣ XVIII столѣтія двухъ съ половиною сотенъ древянскихъ словъ и одной древанской пѣсни, уже всей проникнутой германизмами. Мы знаем, однако, что по языку и происхожденію, поморскіе Славяне стояли между Чехами и Ляхами. «Вендо-лужицкое нарѣчіе, говоритъ Контаръ (Gramat. Einleit. XX), представляетъ смѣсь чешскаго съ польскимъ и, по недостатку характеристическихъ отличій, не можетъ быть включено въ число главныхъ славянскихъ нарѣчій». О полабской рѣчи Шафарикъ: «по особенностямъ языка своего, Полабы принадлежатъ къ западной половинѣ Славянщины и стоятъ между Поляками и Чехами. Три источника бросаютъ нѣкоторый свѣтъ на характеристику полабскаго говора: нынѣшній сербо-лужицкій языкъ; остатки прежняго древанскаго языка и малое число полабскихъ личныхъ именъ въ старинныхъ латинскихъ лѣтописяхъ и грамотахъ» (Sl. Alt. II. 617, 618. — Срвн. Slov. Narodop. 108.- Jordan, Grammat. 7). Теперь, — мы увидимъ что изъ чешскаго и польскаго языковъ, преимущественно изъ менѣе измѣнившагося чешскаго, объясняются почти всѣ слова не русскаго склада и происхожденія, встрѣчающаяся въ древнѣйшихъ памятникахъ нашей исторіи. Какимъ путемъ перешли къ намъ эти слова и можетъ ли ихъ присутствіе на Руси быть объяснено иначе какъ изъ варяжскаго источника, вопросъ который будетъ разсмотрѣнъ въ своемъ мѣстѣ.
