намъ Норманнами (275). Критическое изслѣдованіе этого послѣдняго положенія принадлежитъ къ № VIII. (ІІ, 285—314): происхожденіе и объясненіе нѣкоторыхъ русскихъ словъ въ летописи Нестора и законахъ Ярослава.
Прежде всего, и одинъ разъ на всегда, я дѣлаю слѣдующую оговорку: до нашего предмета не касаются тѣ общеславянскія слова, каковы князь, пѣнязь, градъ, хлѣбъ и пр., которымъ иные изслѣдователи приписываютъ доисторическое германское происхожденіе. Какъ Славяне отъ Германцевъ, такъ Германцы заняли изрядное количество словъ отъ Славянъ; это обще-лингвистическій, уже давно обсужденный вопросъ. «Всѣ эти языки», говоритъ Шафарикъ о славянскомъ, греческомъ, латинскомъ, кельтскомъ и германскомъ, «имѣютъ многочисленныя общія слова, составляющія въ чистыхъ корняхъ своихъ неоспоримую собственность каждаго и для которыхъ было бы безсмысленно отыскивать первенство обладанія, напр. носъ, Nase, nasus; око, Auge, oculus» и пр. (Abk. d. Sl. 56, cfr. Sl. Аit. I, 48 ff.). Къ словамъ, долженствующимъ обнаружить вліяніе норманскаго языка на русскій, въ слѣдствіе призванія варяжскихъ князей, норманская школа въ правѣ отнести только такія, которыя, являя всѣ признаки норманства, съ одной стороны не встрѣчаются у прочихъ славянскихъ народовъ, а съ другой, не могутъ быть легко и непринужденно объяснены изъ славянскихъ этимологій. Конечно, эти правила не совсѣмъ согласны съ лингвистическими законами, которыми руководствуются поборники скандинавизма; напримеръ, производя слово боляринъ отъ составнаго норманского ból-praedium, villa, и Jarl-comes, Kpyгъ
