порядокъ. Изъ статей, имѣющихъ цѣлью указать на живые слѣды норманскаго начала въ русской исторіи, особенно замѣчательны по содержанію:
№ VII. О языкѣ Руси въ IХ и Х столѣтіяхъ.
№ VІII. Происхожденіе и объясненіе нѣкоторыхъ русскиxъ словъ въ летописи Нестора и законахъ Ярослава.
№ Х. Мысли о древнѣйшемъ устройствѣ и образѣ правленія руcскаго государства.
№ ХI. О Гридьбѣ при первыхъ русскихъ князьяхъ, въ сравненiи съ учрежденіемъ Ніrdmenn'овъ въ Скандинавiи.
№ ХIII. Примѣчанія къ извѣстіямъ Ахмедъ-ибнъ-Фоцлана о языкѣ, религіи, нравахъ и обычаяхъ языческой Руси, въ началѣ Х вѣка.
Судя по однимъ заглавіямъ зтихъ статей, читатель конечно подумаетъ, что для изслѣдователя, подобно Кругу, дѣйствительно убѣжденнаго въ норманствѣ варяжской Руси, не могло быть недостатка въ доказательствахъ норманскаго вліянія на внутренній бытъ русскаго общества. Выходитъ противное. За исключенiемъ № VIII, въ которомъ Кругъ выводитъ самымъ неудачнымъ образомъ чистославянскія слова изъ скандинавскихъ этимологій, всѣ остальные нумера или представляютъ изслѣдованія о норманскомъ языкѣ, правѣ, норманскихъ обычаяхъ и пр., безъ малѣйшей связи съ языкомъ, правомъ и обычаями такъ называемыхъ варяговъ-Руси; или указываютъ на факты, которымъ слѣдовало бы проявиться въ русской исторіи, если бы варяги-Русь были Норманны.
Изъ статьи о языкѣ (II, 239—284) мы узнаемъ слѣдующія положенія: древне-скандинавскій языкъ назывался
порядок. Из статей, имеющих целью указать на живые следы норманского начала в русской истории, особенно замечательны по содержанию:
№ VII. О языке Руси в ІХ и Х столетиях.
№ VIII. Происхождение и объяснение некоторых русских слов в летописи Нестора и законах Ярослава.
№ Х. Мысли о древнейшем устройстве и образе правления русского государства.
№ ХІ. О Гридьбе при первых русских князьях, в сравнении с учреждением Ніrdmenn'ов в Скандинавии.
№ ХІІІ. Примечания к известиям Ахмед-ибн-Фоцлана о языке, религии, нравах и обычаях языческой Руси, в начале Х века.
Судя по одним заглавиям зтих статей, читатель конечно подумает, что для исследователя, подобно Кругу, действительно убежденного в норманстве варяжской Руси, не могло быть недостатка в доказательствах норманского влияния на внутренний быт русского общества. Выходит противное. За исключением № VIII, в котором Круг выводит самым неудачным образом чистославянския слова изь скандинавских этимологий, все остальные нумера или представляют исследования о норманском языке, праве, норманских обычаях и пр., без малейшей связи с языком, правом и обычаями так называемых варягов-Руси; или указывают на факты, которым следовало бы проявиться в русской истории, если бы варяги-Русь были Норманны.
Из статьи о языке (II, 239—284) мы узнаем следующие положения: древне-скандинавский язык назывался
