инобытія "здѣсь", какъ дерева, которое переходитъ въ "здѣсь", не-дерево, не касается инобытія "теперь" какъ дня, которое переходитъ въ "теперь", какъ ночь, не касается другого "я", для котораго предметомъ является нѣчто другое. Ея истина сохраняется какъ остающееся себѣ равнымъ отношеніе, которое не дѣлаетъ между предметомъ и "я" никакого различія съ точки зрѣнія существенности или несущественности и въ которое поэтому вообще не можетъ проникнуть никакое различіе. Я, этотъ, утверждаю, такимъ образомъ, "здѣсь", какъ дерево, и не мѣняю положенія, чтобы оно не сдѣлалось для меня не-деревомъ; я не обращаю также никакого вниманія на то, что другое "я" видитъ "здѣсь" какъ не-дерево, или что я самъ другой разъ принимаю "здѣсь" какъ не-дерево, "теперь" какъ не-день; я есть чистый актъ созерцанія: я остаюсь при томъ, что "теперь" день, или также при томъ, что "здѣсь" дерево, я не сравниваю также самъ "здѣсь" и "теперь" другъ съ другомъ, но я держусь за одно непосредственное отношеніе: "Теперь" есть день.
Такъ какъ, слѣдовательно, эта достовѣрность не желаетъ болѣе итти намъ навстрѣчу, если мы обращаемъ вниманіе на "теперь", которое есть ночь, или на "я", для котораго оно есть ночь, то мы подходимъ къ ней и заставляемъ показать намъ "теперь", которое утверждается. Мы должны заставить показать намъ это, такъ какъ истина этого непосредственнаго отношенія есть истина этого "я", которое ограничивается однимъ "теперь" или однимъ "здѣсь". Признали ли бы мы послѣ этого эту истину или отклонили бы ее, она потеряла бы уже всякое значеніе, такъ какъ мы сняли бы непосредственность, которая для нея существенна. Поэтому мы должны вступить въ ту же самую точку времени или пространства, показать себѣ истину, т.-е. заставить себя сдѣлаться тѣмъ же самымъ "я", которое является достовѣрно знающимъ. Мы такимъ образомъ увидимъ, какъ добыто непосредственное, которое намъ показано.
"Теперь" показано; это "теперь". "Теперь"; оно уже перестало быть, такъ какъ оно показано; "теперь" настоящее является уже другимъ, чѣмъ показанное, и мы видимъ, что "теперь" есть именно это "теперь", такъ какъ оно существуетъ для того, чтобы больше не быть. "Теперь", какъ только оно намъ показано, есть уже бывшее; въ этомъ его истина, оно не имѣетъ истины бытія. Такимъ образомъ, истинно то, что оно было. По то, что было, на дѣлѣ не является сущностью; его нѣтъ, оно только желало бытія.
Итакъ, мы видимъ въ этомъ показываніи только движеніе и слѣдующій ходъ его: 1. Я показываю "теперь"; оно утверждается какъ истинное; но я показываю "теперь" какъ бывшее или снятое, я снимаю первую истину и, 2, утверждаю о "теперь" вторую истину, что оно было, что оно снято. 3. Но бывшаго нѣтъ, я снимаю бывшее или снятое бытіе, вторую истину, слѣдовательно, отрицаю отрицаніе "теперь" и,такимъ образомъ, возвращаюсь къ первому утвержденію, что "теперь" есть. "Теперь" и показываніе "теперь", слѣдовательно, не оказываются непосредственно простыми; но представляютъ собою движеніе, которое имѣетъ въ себѣ различные моменты, поставлено "это", но скорѣе поставлено другое иди "это" снято, и это инобытіе или снятіе перваго само опять снимается и, такимъ образомъ, возвращается къ первому. Но это въ себя рефлектированное первое не является совершенно такимъ же, какимъ оно было первоначально, т.-е. непосредственнымъ;
инобытия "здесь", как дерева, которое переходит в "здесь", не-дерево, не касается инобытия "теперь" как дня, которое переходит в "теперь", как ночь, не касается другого "я", для которого предметом является нечто другое. Её истина сохраняется как остающееся себе равным отношение, которое не делает между предметом и "я" никакого различия с точки зрения существенности или несущественности и в которое поэтому вообще не может проникнуть никакое различие. Я, этот, утверждаю, таким образом, "здесь", как дерево, и не меняю положения, чтобы оно не сделалось для меня не-деревом; я не обращаю также никакого внимания на то, что другое "я" видит "здесь" как не-дерево, или что я сам другой раз принимаю "здесь" как не-дерево, "теперь" как не-день; я есть чистый акт созерцания: я остаюсь при том, что "теперь" день, или также при том, что "здесь" дерево, я не сравниваю также сам "здесь" и "теперь" друг с другом, но я держусь за одно непосредственное отношение: "Теперь" есть день.
Так как, следовательно, эта достоверность не желает более идти нам навстречу, если мы обращаем внимание на "теперь", которое есть ночь, или на "я", для которого оно есть ночь, то мы подходим к ней и заставляем показать нам "теперь", которое утверждается. Мы должны заставить показать нам это, так как истина этого непосредственного отношения есть истина этого "я", которое ограничивается одним "теперь" или одним "здесь". Признали ли бы мы после этого эту истину или отклонили бы ее, она потеряла бы уже всякое значение, так как мы сняли бы непосредственность, которая для неё существенна. Поэтому мы должны вступить в ту же самую точку времени или пространства, показать себе истину, т. е. заставить себя сделаться тем же самым "я", которое является достоверно знающим. Мы таким образом увидим, как добыто непосредственное, которое нам показано.
"Теперь" показано; это "теперь". "Теперь"; оно уже перестало быть, так как оно показано; "теперь" настоящее является уже другим, чем показанное, и мы видим, что "теперь" есть именно это "теперь", так как оно существует для того, чтобы больше не быть. "Теперь", как только оно нам показано, есть уже бывшее; в этом его истина, оно не имеет истины бытия. Таким образом, истинно то, что оно было. По то, что было, на деле не является сущностью; его нет, оно только желало бытия.
Итак, мы видим в этом показывании только движение и следующий ход его: 1. Я показываю "теперь"; оно утверждается как истинное; но я показываю "теперь" как бывшее или снятое, я снимаю первую истину и, 2, утверждаю о "теперь" вторую истину, что оно было, что оно снято. 3. Но бывшего нет, я снимаю бывшее или снятое бытие, вторую истину, следовательно, отрицаю отрицание "теперь" и,таким образом, возвращаюсь к первому утверждению, что "теперь" есть. "Теперь" и показывание "теперь", следовательно, не оказываются непосредственно простыми; но представляют собою движение, которое имеет в себе различные моменты, поставлено "это", но скорее поставлено другое иди "это" снято, и это инобытие или снятие первого само опять снимается и, таким образом, возвращается к первому. Но это в себя рефлектированное первое не является совершенно таким же, каким оно было первоначально, т. е. непосредственным;
