Стаетъ Гегеля однимъ изъ самыхъ трудныхъ философовъ со временъ Дунса Скота, ;тѣмъ болѣе, что его система представляетъ собою кульминаціонную точку великаго ^идеалистическаго движенія нѣмецкой философіи и можетъ быть понята только въ связи съ цѣлымъ. При этомъ методъ, основныя идеи, міросозерцаніе и система Гегеля такъ неразрывно связаны между собою, что, по мнѣнію Трубецкого, нѣтъ почти : никакой возможности отвлечь ядро истины, заключающееся въ философіи Гегеля, отъ шелухи, отъ отвлеченныхъ формулъ. Если же прибавить къ этому, — полагаетъ • онъ, — отсутствіе у Гегеля литературнаго таланта, который захватывалъ бы читателя и говорилъ бы его чувству, то судьба сочиненій Гегеля будетъ намъ вполнѣ понятна.
Если смотрѣть на философію Гегеля съ такой, по существу, безнадежной точки зрѣнія, то, пожалуй, придется согласиться, что переводъ "Феноменологіи духа" на русскій языкъ не имѣетъ значенія. Если ^Гегель только философъ прошлаго и если при томъ онъ дѣйствительно такъ труденъ и недоступенъ, то неизвѣстно, для кого ц ради чего дѣлается переводъ "Феноменологіи духа", одного изъ труднѣйшихъ его произведеній: спеціалисты прочтутъ его, конечно, въ подлинникѣ, а широкимъ кругамъ общества эта книга ничего сказать не можетъ, такъ какъ она представляетъ собою тайну за семью замками.
Но мы позволимъ себѣ не согласиться съ такимъ мнѣніемъ. Вопреки утвержденію князя Трубецкого, ядро истины въ философской системѣ Гегеля давно уже вскрыто, и огромный успѣхъ гуманитарныхъ наукъ въ XIX вѣкѣ и въ началѣ XX вѣка есть лишь результатъ приложенія къ изученію дѣйствительности открытыхъ имъ принциповъ; историческія и соціальныя науки въ ихъ современной формѣ представляютъ собою лишь воплощеніе установленныхъ Гегелемъ, истинныхъ и плодотворныхъ понятій развитія, процесса и исторіи, какъ постепеннаго осуществленія идеальнаго содержанія, какъ прогресса §ъ сознаніи свободы. Даже можно утверждать, что въ области физическихъ наукъ біологическая теорія происхожденія видовъ никогда бы не достигла такого широкаго признанія и такого быстраго распространенія, если бы общественное сознаніе не усвоило себѣ ранѣе, хотя бы въ самой общей формѣ, идеи развитія, раскрытой Гегелемъ въ его философіи. Требованіе Гегеля, чтобы идея оправдывала свою истинность воплощеніемъ въ дѣйствительность^ г чтобы, съ другой стороны, дѣйствительность была разумною, осмысленною дѣйствительностью, постепенно впиталось въ плоть и кровь людей, проникло въ самыя Нѣдра научнаго мышленія; оно должно было и дѣйствительно привело, съ одной стороны, къ попыткамъ примѣненія новыхъ принциповъ въ разнымъ отраслямъ знанія, съ другой — къ провѣркѣ осмысленности и разумности установившихся взглядовъ и теорій, а въ общемъ къ переоцѣнкѣ всѣхъ цѣнностей и въ созданію но
выхъ цѣнностей.
Своимъ ученіемъ Гегель разрушилъ безусловныя границы, воздвигнутыя повсюду разсудочной мыслью; поколебавъ непроходимую пропасть между истиннымъ и ложнымъ, между добромъ и зломъ, показавъ, что все въ дѣйствительности находится въ процессѣ становленія, Гегель свергъ фиктивное царство научныхъ, моральныхъ и религіозныхъ фетишей и обновилъ науку во всѣхъ ея областяхъ введеніемъ генетическаго и сравнительнаго метода. Пусть мышленіе, привыкшее всюду находить неподвижные предметы и готовыя въ видѣ отчеканенной монеты истины, чувство-
Стает Гегеля одним из самых трудных философов со времен Дунса Скота, ;тем более, что его система представляет собою кульминационную точку великого ^идеалистического движения немецкой философии и может быть понята только в связи с целым. При этом метод, основные идеи, миросозерцание и система Гегеля так неразрывно связаны между собою, что, по мнению Трубецкого, нет почти : никакой возможности отвлечь ядро истины, заключающееся в философии Гегеля, от шелухи, от отвлеченных формул. Если же прибавить к этому, — полагает • он, — отсутствие у Гегеля литературного таланта, который захватывал бы читателя и говорил бы его чувству, то судьба сочинений Гегеля будет нам вполне понятна.
Если смотреть на философию Гегеля с такой, по существу, безнадежной точки зрения, то, пожалуй, придется согласиться, что перевод "Феноменологии духа" на русский язык не имеет значения. Если ^Гегель только философ прошлого и если при том он действительно так труден и недоступен, то неизвестно, для кого ц ради чего делается перевод "Феноменологии духа", одного из труднейших его произведений: специалисты прочтут его, конечно, в подлиннике, а широким кругам общества эта книга ничего сказать не может, так как она представляет собою тайну за семью замками.
Но мы позволим себе не согласиться с таким мнением. Вопреки утверждению князя Трубецкого, ядро истины в философской системе Гегеля давно уже вскрыто, и огромный успех гуманитарных наук в XIX веке и в начале XX века есть лишь результат приложения к изучению действительности открытых им принципов; исторические и социальные науки в их современной форме представляют собою лишь воплощение установленных Гегелем, истинных и плодотворных понятий развития, процесса и истории, как постепенного осуществления идеального содержания, как прогресса §ъ сознании свободы. Даже можно утверждать, что в области физических наук биологическая теория происхождения видов никогда бы не достигла такого широкого признания и такого быстрого распространения, если бы общественное сознание не усвоило себе ранее, хотя бы в самой общей форме, идеи развития, раскрытой Гегелем в его философии. Требование Гегеля, чтобы идея оправдывала свою истинность воплощением в действительность^ г чтобы, с другой стороны, действительность была разумною, осмысленною действительностью, постепенно впиталось в плоть и кровь людей, проникло в самые Недра научного мышления; оно должно было и действительно привело, с одной стороны, к попыткам применения новых принципов в разным отраслям знания, с другой — к проверке осмысленности и разумности установившихся взглядов и теорий, а в общем к переоценке всех ценностей и в созданию но
вых ценностей.
Своим учением Гегель разрушил безусловные границы, воздвигнутые повсюду рассудочной мыслью; поколебав непроходимую пропасть между истинным и ложным, между добром и злом, показав, что всё в действительности находится в процессе становления, Гегель сверг фиктивное царство научных, моральных и религиозных фетишей и обновил науку во всех её областях введением генетического и сравнительного метода. Пусть мышление, привыкшее всюду находить неподвижные предметы и готовые в виде отчеканенной монеты истины, чувство-
