Такъ-какъ она показала это вполнѣ, то духъ приравнялъ свое наличное бытіе своей сущности; онъ себя сдѣлалъ предметомъ въ томъ видѣ, какъ онъ есть, вмѣстѣ съ тѣмъ побѣжденъ абстрактный элементъ непосредственности и раздѣленія знанія и истины. Бытіе абсолютно посредственно; оно — субстанціональное содержаніе, которое равнымъ образомъ непосредственно является собственностью "я>, обладаетъ характеромъ самости (selbstisch), т.-е. является понятіемъ. Этимъ заканчивается феноменологія духа. Духъ приготовилъ въ ней для себя элементъ знанія. Въ послѣднемъ моменты духа раскрываются въ формѣ простоты, которая знаетъ свой предметъ какъ себя самою. Они не распадаются больше на противоположность бытія и знанія, но остаются въ простотѣ знанія, представляютъ истинное въ формѣ истиннаго, и ихъ различіе есть только различіе по содержанію. Ихъ движеніе, организующееся въ этомъ элементѣ въ цѣлое, представляетъ собою логику или умозрительную философію.
Такъ какъ такая система опыта духа имѣетъ дѣло только съ явленіемъ его, то прогрессъ отъ нея къ наукѣ истиннаго, которое представляется въ формѣ истиннаго, кажется просто отрицательнымъ, и можетъ возникнуть желаніе не утруждать себя отрицательнымъ, какъ ложнымъ, и прямо схватить истину. Зачѣмъ возиться съ ложнымъ? На это, о чемъ рѣчь была уже выше и что должно быть съ самаго начала установлено наукой, необходимо отвѣтить съ точки зрѣнія того, какое положеніе отводится отрицательному, какъ ложному вообще. Представленія объ этомъ, главнымъ образомъ, и препятствуютъ доступу къ истинѣ. Это и даетъ поводъ говорить о математическомъ познаніи, которое нефилософское знаніе считаетъ идеаломъ; къ достиженію послѣдняго, по его мнѣнію, философія будто бы должна стремиться, но до сихъ норъ стремилась напрасно.
Установилось мнѣніе, что истинное и ложное принадлежатъ къ опредѣленнымъ идеямъ, имѣющимъ значеніе неподвижныхъ особыхъ сущностей: одна изъ нихъ изолированно и твердо стоитъ по сю сторону, а другая — до ту сторону, внѣ
связи другъ съ другомъ. Наоборотъ, необходимо признать, что истина не является отчеканенной монетой, которая можетъ быть дана готовой и въ такомъ видѣ взята *). Нѣтіі пи ложнаго, ни злого. Злое и ложное, правда, не такъ дурны, какъ діаволъ, ибо, характе-і ризуемыя какъ этотъ послѣдній, они сдѣлались бы даже особымъ субъектомъ; какъі ложное и злое, они только всеобщности, но имѣютъ, однако, другъ по отношенію къ другу собственную существенность. Ложное (ибо о немъ здѣсь только и идетъ рѣчь) было бы другимъ, отрицательнымъ по отношенію къ субстанціи, которая, какъ содержаніе знанія, является истиннымъ. Но сама субстанція по существу есть отрицательное, отчасти, какъ различіе и опредѣленіе содержанія, отчасти, какъ простое различеніе, т.-е. какъ самость и знаніе вообще. Конечно, можно нѣчто ложно знать. Нѣчто ложно узнано, это значитъ, знаніе находится въ неравенствѣ со своей субстанціей. Однако, это неравенство есть различеніе вообще, существенный моментъ. Изъ этого различія возникаетъ ихъ равенство, и это возникшее равенство есть иетина. Но оно является истиной не такъ, будто неравенство откидывается, какъ шлакъ отъ чистаго металла, и не такъ, какъ орудіе производства, которое не чувствуется въ Некорректный вызов шаблона→пригото-
Лессингъ, Натанъ III, 6: будто истина была бы монетой! и т. д.
Так как она показала это вполне, то дух приравнял свое наличное бытие своей сущности; он себя сделал предметом в том виде, как он есть, вместе с тем побежден абстрактный элемент непосредственности и разделения знания и истины. Бытие абсолютно посредственно; оно — субстанциональное содержание, которое равным образом непосредственно является собственностью "я>, обладает характером самости (selbstisch), т. е. является понятием. Этим заканчивается феноменология духа. Дух приготовил в ней для себя элемент знания. В последнем моменты духа раскрываются в форме простоты, которая знает свой предмет как себя самою. Они не распадаются больше на противоположность бытия и знания, но остаются в простоте знания, представляют истинное в форме истинного, и их различие есть только различие по содержанию. Их движение, организующееся в этом элементе в целое, представляет собою логику или умозрительную философию.
Так как такая система опыта духа имеет дело только с явлением его, то прогресс от неё к науке истинного, которое представляется в форме истинного, кажется просто отрицательным, и может возникнуть желание не утруждать себя отрицательным, как ложным, и прямо схватить истину. Зачем возиться с ложным? На это, о чём речь была уже выше и что должно быть с самого начала установлено наукой, необходимо ответить с точки зрения того, какое положение отводится отрицательному, как ложному вообще. Представления об этом, главным образом, и препятствуют доступу к истине. Это и дает повод говорить о математическом познании, которое нефилософское знание считает идеалом; к достижению последнего, по его мнению, философия будто бы должна стремиться, но до сих нор стремилась напрасно.
Установилось мнение, что истинное и ложное принадлежат к определенным идеям, имеющим значение неподвижных особых сущностей: одна из них изолированно и твердо стоит по сю сторону, а другая — до ту сторону, вне
связи друг с другом. Наоборот, необходимо признать, что истина не является отчеканенной монетой, которая может быть дана готовой и в таком виде взята *). Нетиі пи ложного, ни злого. Злое и ложное, правда, не так дурны, как диавол, ибо, характе-і ризуемые как этот последний, они сделались бы даже особым субъектом; какы ложное и злое, они только всеобщности, но имеют, однако, друг по отношению к другу собственную существенность. Ложное (ибо о нём здесь только и идет речь) было бы другим, отрицательным по отношению к субстанции, которая, как содержание знания, является истинным. Но сама субстанция по существу есть отрицательное, отчасти, как различие и определение содержания, отчасти, как простое различение, т. е. как самость и знание вообще. Конечно, можно нечто ложно знать. Нечто ложно узнано, это значит, знание находится в неравенстве со своей субстанцией. Однако, это неравенство есть различение вообще, существенный момент. Из этого различия возникает их равенство, и это возникшее равенство есть иетина. Но оно является истиной не так, будто неравенство откидывается, как шлак от чистого металла, и не так, как орудие производства, которое не чувствуется в Некорректный вызов шаблона→пригото-
Лессинг, Натан III, 6: будто истина была бы монетой! и т. д.
