не путемъ формированія различнымъ образомъ одного и того же начала, но представляетъ собою безформенное повтореніе одного и того же, что лишь внѣшнимъ образомъ примѣняется только къ различному матеріалу, и получается скучная иллюзія различія. Истинная же сама по себѣ идея остается въ дѣйствительности только при своемъ начальномъ пунктѣ, если развитіе состоитъ не въ чемъ иномъ, какъ! въ такомъ повтореніи той же самой формулы. Одна неподвижная форма, которую! знающій примѣняетъ къ имѣющемуся на лицо матеріалу, и матеріалъ, вложенныйj извнѣ въ этотъ покоящійся элементъ, такъ же мало, какъ произвольные капризы* надъ содержаніемъ, могутъ удовлетворить требованіямъ возникшаго изъ себя самого,1 богатства содержанія и опредѣляющаго себя различія формъ. Въ этомъ случаѣ мы< имѣемъ дѣло скорѣе съ однотоннымъ формализмомъ, который приходитъ только къ; различію матеріала и притомъ благодаря тому, что матеріалъ уже готовъ и извѣстенъ. і
При этомъ такая однотонность и абстрактная всеобщность принимаются за абсо-і лютное; неудовлетворенность ею провозглашается какъ неснособность овладѣть абсо-! лютной точкой зрѣнія и удержаться на ней. Если прежде пустая возможность: представить нѣчто инымъ образомъ считалась достаточной для опроверженія пред-! ставленія и эта пустая возможность, всеобщая мысль, надѣлялась полнымъ положительнымъ значеніемъ дѣйствительнаго познанія, то здѣсь мы видимъ, какъ всеобщей идеѣ въ этой формѣ недѣйствительности приписывается исчерпывающее значеніе, и какъ уничтоженіе различеннаго и опредѣленнаго матеріала или дальше не; развитое и въ немъ самомъ не оправданное отбрасыванье его въ бездну пустоты: выдается за спекулятивный способъ разсмотрѣнія. Разсмотрѣть какое-либо наличное бытіе, какъ оно существуетъ въ абсолютѣ, это значитъ, высказаться относительно того, можно ли теперь говорить о немъ, какъ о нѣчто; въ абсолютномъ же, въ А — А, ничего подобнаго не дается, въ немъ все едино. Это единое знаніе, что въ абсолютѣ все равно, противопоставленное различающему и наполненному знанію или познанію, ищущему и ставящему требованія, т.-е. представляющее абсолютъ въ видѣ ночи, когда, какъ говорятъ обычно, всѣ коровы черны, есть наивность пустоты въ по-* знаніи. Формализмъ, въ которомъ упрекаютъ философію новаго времени, за который ее бранятъ и который вновь появился въ ней самой, не исчезнетъ изъ науки, если даже его неудовлетворительность будетъ познана и почувствована, до тѣхъ норъ пока познаніе абсолютной дѣйствительности не отдастъ ёебѣ вполнѣ яснаго отчета о своей природѣ. Въ виду того, что общее представленіе, если оно предшествуетъ попыткѣ его осуществленія, облегчаетъ пониманіе послѣдняго, полезно указать здѣсь на случайность этого представленія, воспользовавшись, вмѣстѣ съ тѣмъ, поводомъ для удаленія нѣкоторыхъ формъ, привычка къ которымъ является препятствіемъ ; для философскаго познанія. :
II. 1. По моему взгляду, который найдетъ себѣ оправданіе только въ изложеніи самой системы, все сводится къ тому, чтобы понимать и выражать истинное ие какъ с у б станцію, но какъ субъектъ. Вмѣстѣ съ этимъ слѣдуетъ замѣтить, что субстанціональность включаетъ въ себя какъ всеобщее или непосредственность самого знанія, такъ и то, что представляетъ собою бытіе или непосредственность для знанія. Если протестовали противъ опредѣленія Бога, какъ еди-
не путем формирования различным образом одного и того же начала, но представляет собою бесформенное повторение одного и того же, что лишь внешним образом применяется только к различному материалу, и получается скучная иллюзия различия. Истинная же сама по себе идея остается в действительности только при своем начальном пункте, если развитие состоит не в чём ином, как! в таком повторении той же самой формулы. Одна неподвижная форма, которую! знающий применяет к имеющемуся на лицо материалу, и материал, вложенныйj извне в этот покоящийся элемент, так же мало, как произвольные капризы* над содержанием, могут удовлетворить требованиям возникшего из себя самого,1 богатства содержания и определяющего себя различия форм. В этом случае мы< имеем дело скорее с однотонным формализмом, который приходит только к; различию материала и притом благодаря тому, что материал уже готов и известен. і
При этом такая однотонность и абстрактная всеобщность принимаются за абсо-і лютное; неудовлетворенность ею провозглашается как неснособность овладеть абсо-! лютной точкой зрения и удержаться на ней. Если прежде пустая возможность: представить нечто иным образом считалась достаточной для опровержения пред-! ставления и эта пустая возможность, всеобщая мысль, наделялась полным положительным значением действительного познания, то здесь мы видим, как всеобщей идее в этой форме недействительности приписывается исчерпывающее значение, и как уничтожение различенного и определенного материала или дальше не; развитое и в нём самом не оправданное отбрасыванье его в бездну пустоты: выдается за спекулятивный способ рассмотрения. Рассмотреть какое-либо наличное бытие, как оно существует в абсолюте, это значит, высказаться относительно того, можно ли теперь говорить о нём, как о нечто; в абсолютном же, в А — А, ничего подобного не дается, в нём всё едино. Это единое знание, что в абсолюте всё равно, противопоставленное различающему и наполненному знанию или познанию, ищущему и ставящему требования, т. е. представляющее абсолют в виде ночи, когда, как говорят обычно, все коровы черны, есть наивность пустоты в по-* знании. Формализм, в котором упрекают философию нового времени, за который ее бранят и который вновь появился в ней самой, не исчезнет из науки, если даже его неудовлетворительность будет познана и почувствована, до тех нор пока познание абсолютной действительности не отдаст ёебе вполне ясного отчета о своей природе. В виду того, что общее представление, если оно предшествует попытке его осуществления, облегчает понимание последнего, полезно указать здесь на случайность этого представления, воспользовавшись, вместе с тем, поводом для удаления некоторых форм, привычка к которым является препятствием ; для философского познания. :
II. 1. По моему взгляду, который найдет себе оправдание только в изложении самой системы, всё сводится к тому, чтобы понимать и выражать истинное ие как с у б станцию, но как субъект. Вместе с этим следует заметить, что субстанциональность включает в себя как всеобщее или непосредственность самого знания, так и то, что представляет собою бытие или непосредственность для знания. Если протестовали против определения Бога, как еди-
