мой и при объясненіи ея усматриваютъ или то, или другое. Различіе философскихъ системъ не понимается какъ прогрессирующее развитіе истины, такъ какъ въ различіи усматривается только противорѣчіе. Почка пропадаетъ при распусканіи цвѣтка, и можно сказать, что она вытѣсняется этимъ послѣднимъ; точно также черезъ появленіе плода цвѣтокъ оказывается ложнымъ бытіемъ растенія, и вмѣсто него
плодъ выступаетъ какъ истина растенія. Эти формы не только различаются, но вытѣсняются какъ непримиримыя другъ съ другомъ. Но ихъ преходящая, природа дѣлаетъ ихъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, моментами органическаго единства, въ которомъ они
не только не противостоятъ другъ другу, но одинъ столь же необходимъ, какъ и другой;
и эта равная для всѣхъ необходимость образуетъ жизнь цѣлаго. Противорѣчіе же одной философской системы съ другой, отчасти, понимается обычно не такимъ образомъ, отчасти же, оперирующее здѣсь сознаніе не умѣетъ обыкновенно освободить понятіе противорѣчія отъ его односторонности, т.-е., сохранить его свободнымъ и познать взаимно необходимые моменты въ томъ, что представляется въ формѣ борющихся и противорѣчивыхъ явленій.
Требованіе подобнаго рода объясненій, а равно удовлетвореніе имъ часто считаются существеннымъ дѣломъ. Въ чемъ же иномъ внутреннее существо философскаго произведенія можетъ быть болѣе выражено, какъ не въ цѣляхъ и результатахъ его, и посредствомъ чего эти послѣдніе могутъ быть опредѣленнѣе познаны, какъ не путемъ различенія ихъ отъ того, что еще даетъ намъ современность въ той же самой сферѣ? Но если такія объясненія претендуютъ на то, чтобы быть чѣмъ-то бдлынимъ, чѣмъ началомъ познанія, если они должны имѣть значеніе дѣйствительнаго познанія, то на самомъ дѣлѣ они сведутся къ измышленіямъ о томъ, чтобы обойти само дѣло и объединить два элемента: видимость серьезнаго труда и дѣйствительное уклоненіе отъ него. Дѣло не исчерпывается его цѣлью, но также состоитъ и въ раскрытіи ея: результатъ не есть дѣйствительное цѣлое, но является таковымъ совмѣстно съ процессомъ его возникновенія; цѣль для себя есть безжизненное всеобщее, какъ тенденція есть простое стремленіе, лишенное еще своей дѣйствительности^ и чистый результатъ есть трупъ, оставившій тенденцію позади себя. Равнымъ образомъ различіе есть скорѣе граница дѣла, оно тамъ, гдѣ дѣло пропадаетъ, другими словами, оно представляетъ собою то, что не есть дѣло. Такіе труды, направленные на цѣль или результаты, а также на различія и на обсужденіе того и другого, представляютъ поэтому собой болѣе легкую работу, чѣмъ это, можетъ быть, кажется. Вмѣсто того, чтобы заниматься самимъ дѣломъ, они выходятъ всегда за его предѣлы; вмѣсто того, чтобы оставаться въ дѣлѣ и забыть себя въ немъ, такое знаніе хватается всегда за другое и скорѣе остается при самомъ себѣ, а не при дѣлѣ, и не отдается ему. Самое легкое — обсуждать то, что имѣетъ содержаніе и цѣнность; труднѣе — постигнуть это; самое трудное, что объединяетъ оба предыдущіе момента, — воспроизвести дѣло.
Ыачало образованія и освобожденія изъ непосредственности субстанціональной жизни необходимо совершается всегда посредствомъ пріобрѣтенія знавія общихъ основныхъ законовъ и точекъ зрѣнія, служащихъ для того, чтобы, прежде всего, подняться только до мысли о дѣлѣ вообще, а также для того, чтобы подкрѣпить ее основаніями или опровергнуть, схватить конкретное и богатое наполненіе жизни въ онре-
мой и при объяснении её усматривают или то, или другое. Различие философских систем не понимается как прогрессирующее развитие истины, так как в различии усматривается только противоречие. Почка пропадает при распускании цветка, и можно сказать, что она вытесняется этим последним; точно также через появление плода цветок оказывается ложным бытием растения, и вместо него
плод выступает как истина растения. Эти формы не только различаются, но вытесняются как непримиримые друг с другом. Но их преходящая, природа делает их, вместе с тем, моментами органического единства, в котором они
не только не противостоят друг другу, но один столь же необходим, как и другой;
и эта равная для всех необходимость образует жизнь целого. Противоречие же одной философской системы с другой, отчасти, понимается обычно не таким образом, отчасти же, оперирующее здесь сознание не умеет обыкновенно освободить понятие противоречия от его односторонности, т. е., сохранить его свободным и познать взаимно необходимые моменты в том, что представляется в форме борющихся и противоречивых явлений.
Требование подобного рода объяснений, а равно удовлетворение им часто считаются существенным делом. В чём же ином внутреннее существо философского произведения может быть более выражено, как не в целях и результатах его, и посредством чего эти последние могут быть определеннее познаны, как не путем различения их от того, что еще дает нам современность в той же самой сфере? Но если такие объяснения претендуют на то, чтобы быть чем-то бдлыним, чем началом познания, если они должны иметь значение действительного познания, то на самом деле они сведутся к измышлениям о том, чтобы обойти само дело и объединить два элемента: видимость серьезного труда и действительное уклонение от него. Дело не исчерпывается его целью, но также состоит и в раскрытии её: результат не есть действительное целое, но является таковым совместно с процессом его возникновения; цель для себя есть безжизненное всеобщее, как тенденция есть простое стремление, лишенное еще своей действительности^ и чистый результат есть труп, оставивший тенденцию позади себя. Равным образом различие есть скорее граница дела, оно там, где дело пропадает, другими словами, оно представляет собою то, что не есть дело. Такие труды, направленные на цель или результаты, а также на различия и на обсуждение того и другого, представляют поэтому собой более легкую работу, чем это, может быть, кажется. Вместо того, чтобы заниматься самим делом, они выходят всегда за его пределы; вместо того, чтобы оставаться в деле и забыть себя в нём, такое знание хватается всегда за другое и скорее остается при самом себе, а не при деле, и не отдается ему. Самое легкое — обсуждать то, что имеет содержание и ценность; труднее — постигнуть это; самое трудное, что объединяет оба предыдущие момента, — воспроизвести дело.
Ыачало образования и освобождения из непосредственности субстанциональной жизни необходимо совершается всегда посредством приобретения знавия общих основных законов и точек зрения, служащих для того, чтобы, прежде всего, подняться только до мысли о деле вообще, а также для того, чтобы подкрепить ее основаниями или опровергнуть, схватить конкретное и богатое наполнение жизни в онре-
