буждаетъ лишь чувство недѣятельнаго сочувствія. Частью же, поскольку сознаніе содѣйствуетъ и принадлежитъ характерамъ, это соединеніе внѣшне и лицемѣрно, такъ какъ истинное соединеніе самости, рока и субстанціи еще не совершилось. Герои, выступающій передъ зрителемъ, распадается на свою личину и на актера, на личность и на дѣйствительную самость.
Самосознаніе героевъ должно выйти изъ своей личины и представиться такимъ, какимъ оно знаетъ себя въ качествѣ рока, какъ боговъ хора, такъ и абсолютныхъ силъ, и больше не отдѣленнымъ отъ хора, какъ всеобщаго сознанія.
3. [Комедія]. Въ комедіи, слѣдовательно, прежде всего дѣйствительное самосознаніе представляется рокомъ боговъ. Эти элементарныя сущности, какъ всеобщіе моменты, не имѣютъ самости и не дѣйствительны. Они, правда, облечены въ форму индивидуальности, но она только воображается и не принадлежитъ имъ сама въ себѣ и для себя. Дѣйствительная самость, не имѣетъ своей субстанціей и содержаніемъ такого отвлеченнаго момента. Самость, какъ субъектъ, возвышается надъ такимъ моментомъ, какъ надъ единичнымъ свойствомъ, и йодъ этой личиной она выражаетъ иронію надъ нимъ, который хочетъ быть чѣмъ-то для себя. Въ самости обнаруживается развитіе всеобщей существенности, которая оказывается плѣненной дѣйствительностью и роняетъ личину какъ разъ тогда, когда она хочетъ сдѣлаться чѣмъ-то правдивымъ. Самость, выступая здѣсь въ своемъ значеніи въ качествѣ дѣйствительности, играетъ личиной, которую она надѣла, чтобы представить себя изображаемой ею личностью. Но она скоро вновь выступаетъ изъ этой видимости въ своемъ собственномъ неприкрытомъ и обычномъ видѣ, и не различается какъ отъ самости въ собственномъ смыслѣ, т.-е. актера, такъ и отъ зрителя.
Это всеобщее раствореніе оформленной существенности вообще въ ея индивидуальности становится тѣмъ строже въ своемъ содержаніи, а потому своевольнѣе и ожесточеннѣе, чѣмъ это содержаніе имѣетъ болѣе строгое и необходимое значеніе. Божественная субстанція соединяетъ въ себѣ значенія природной н нравственной существенности.
[(а) Сущность природнаго наличнаго бытія]. По отношенію къ природѣ дѣйствительное самосознаніе уже въ пользованіи ею для украшенія, жилища и т. п., въ потребленіи ея на жертвенныхъ пирахъ, обнаруживается какъ рокъ, которому открыта тайна самой существенности природы. Въ мистеріи хлѣба и вина она усваиваетъ себѣ природу въ значеніи внутренней сущности, а въ комедіи оно вообще сознаетъ иронію этого значенія. Поскольку это значеніе заключаетъ въ себѣ нравственную существенность, оно есть народъ, разсматриваемый съ двухъ сторонъ.-народъ, какъ государство или собственно демосъ, и народъ, какъ единичная семья; — вмѣстѣ съ тѣмъ оно есть самосознательное чистое знаніе или разумное мышленіе о всеобщемъ. — Демосъ* т.-е. общая масса, которая знаетъ себя, какъ господина и правителя, а также какъ умозрѣніе и какъ разсудокъ, претендующій на уваженіе, поневолѣ ослѣпляется особенностью своей дѣйствительности и представляетъ смѣшной контрастъ своего мнѣнія о себѣ и своего непосредственнаго наличнаго бытія, своей необходимости и случайности, своей всеобщности и обыденности. Когда принципъ единичности демоса, отдѣленной отъ всеобщаго, выступаетъ въ настоящей формѣ дѣйствительности, откровенно присваиваетъ себѣ общественность, которой такой
буждает лишь чувство недеятельного сочувствия. Частью же, поскольку сознание содействует и принадлежит характерам, это соединение внешне и лицемерно, так как истинное соединение самости, рока и субстанции еще не совершилось. Герои, выступающий перед зрителем, распадается на свою личину и на актера, на личность и на действительную самость.
Самосознание героев должно выйти из своей личины и представиться таким, каким оно знает себя в качестве рока, как богов хора, так и абсолютных сил, и больше не отделенным от хора, как всеобщего сознания.
3. [Комедия]. В комедии, следовательно, прежде всего действительное самосознание представляется роком богов. Эти элементарные сущности, как всеобщие моменты, не имеют самости и не действительны. Они, правда, облечены в форму индивидуальности, но она только воображается и не принадлежит им сама в себе и для себя. Действительная самость, не имеет своей субстанцией и содержанием такого отвлеченного момента. Самость, как субъект, возвышается над таким моментом, как над единичным свойством, и йод этой личиной она выражает иронию над ним, который хочет быть чем-то для себя. В самости обнаруживается развитие всеобщей существенности, которая оказывается плененной действительностью и роняет личину как раз тогда, когда она хочет сделаться чем-то правдивым. Самость, выступая здесь в своем значении в качестве действительности, играет личиной, которую она надела, чтобы представить себя изображаемой ею личностью. Но она скоро вновь выступает из этой видимости в своем собственном неприкрытом и обычном виде, и не различается как от самости в собственном смысле, т. е. актера, так и от зрителя.
Это всеобщее растворение оформленной существенности вообще в её индивидуальности становится тем строже в своем содержании, а потому своевольнее и ожесточеннее, чем это содержание имеет более строгое и необходимое значение. Божественная субстанция соединяет в себе значения природной н нравственной существенности.
[(а) Сущность природного наличного бытия]. По отношению к природе действительное самосознание уже в пользовании ею для украшения, жилища и т. п., в потреблении её на жертвенных пирах, обнаруживается как рок, которому открыта тайна самой существенности природы. В мистерии хлеба и вина она усваивает себе природу в значении внутренней сущности, а в комедии оно вообще сознает иронию этого значения. Поскольку это значение заключает в себе нравственную существенность, оно есть народ, рассматриваемый с двух сторон.-народ, как государство или собственно демос, и народ, как единичная семья; — вместе с тем оно есть самосознательное чистое знание или разумное мышление о всеобщем. — Демос* т. е. общая масса, которая знает себя, как господина и правителя, а также как умозрение и как рассудок, претендующий на уважение, поневоле ослепляется особенностью своей действительности и представляет смешной контраст своего мнения о себе и своего непосредственного наличного бытия, своей необходимости и случайности, своей всеобщности и обыденности. Когда принцип единичности демоса, отделенной от всеобщего, выступает в настоящей форме действительности, откровенно присваивает себе общественность, которой такой
