ходить къ знанію себя такимъ, каково оно въ себѣ и для себя. Но, такимъ образомъ, произведеніе первоначально составляетъ лишь отвлеченную сторону дѣятельности духа, которая въ себѣ не знаетъ еще своего содержанія, но знаетъ его въ произведеніи, которое есть вещь. Самъ мастеръ, т.-е. цѣлостный духъ, еще не появился, но на-лицо находится еще внутренняя сокрытая сущность, которая, какъ цѣлое, раздѣляется на дѣятельное самосознаніе и произведенный имъ предметъ.
Итакъ, окружающую среду, т.-е. внѣшнюю дѣйствительность, которая возведена пока только въ отвлеченную форму разсудка, мастеръ обрабатываетъ въ одухотворенную форму. Мастеръ употребляетъ для этого растительную жизнь, не являющуюся уже больше священной, какъ для предыдущей формы безсильнаго пантеизма; онъ постигая себя, какъ сущность, сущую для себя, беретъ эту жизнь какъ нѣчто годное къ потребленію, и дѣлаетъ ее внѣшней стороной и украшеніемъ. Эта жизнь, однако, употребляется не безъ измѣненія, творецъ самосознательиой формы уничтожаетъ тлѣнность, которую непосредственное существованіе этой жизни имѣетъ въ себѣ/ и сближаетъ органическія формы жизни съ болѣе строгими и всеобщими формами мышленія. Органическая форма, развивающаяся обособленно на свободѣ, порабощенная со своей стороны формою мысли, съ другой стороны возвышаетъ эти прямолинейные и плоскостныя формы до одухотворенной округлости — смѣшеніе, дѣлающееся началомъ свободной архитектуры.
Это жилище, т.-е. сторона всеобщаго элемента или неорганической природы духа, заключаетъ въ себѣ и форму единичности, которая приближаетъ къ дѣйствительности прежде отошедшаго отъ наличнаго бытія, для него внутренняго или внѣшняго духа, и этимъ сближаетъ произведеніе съ дѣятельнымъ самосознаніемъ. Прежде всего работникъ приходитъ къ формѣ бытія для себя вообще, т.-е. къ формѣ животнаго. То, что онъ больше не сознаетъ себя непосредственно въ животной жизни, доказывается тѣмъ, что онъ ставитъ себя по отношенію къ ней, какъ творческую силу, и знаетъ себя въ ней, какъ въ своемъ произведеніи. Благодаря этому форма животнаго снимается и въ то же время дѣлается іероглифомъ съ другимъ значеніемъ — іероглифомъ мысли. Поэтому форма животнаго употребляется мастеромъ не въ чистомъ видѣ и не цѣликомъ, но въ смѣшеніи съ формой мышленія, т.-е. съ элементомъ человѣческимъ. Однако, произведенію недостаетъ еще формы и наличнаго бытія, въ которомъ самость существуетъ какъ самость. Оно само еще не выразило, что оно заключаетъ въсебѣ внутреннее значеніе, ему недостаетъ словъ, т.-е элемента, въ которомъ присутствуетъ самъ всеобъемлющій смыслъ. Поэтому произведеніе, хотя и очистившееся отъ всего животнаго и носящее въ себѣ одну лишь форму самосознанія, есть еще беззвучная форма, требующая луча восходящаго солнца, чтобы издать звукъ, который, будучи порожденъ свѣтомъ, есть лишь звукъ, но ие слово, указываетъ лишь на внѣшнюю самость, а не на внутреннюю.
Этой внѣшмей самости формы противостоитъ другая форма, которая обнаруживаетъ, что она имѣетъ въ себѣ внутреннюю самость. Природа, возвращающаяся въ свою сущность, "водитъ свое живое, разъединенное и спутывающееся въ своемъ движеніи многообразіе къ постройкѣ, лишенной сущности и прикрывающей внутреннее. Это внутреннее есть прежде всего еще простой мракъ, недвижимый, черный, безформенный камень.
ходить к знанию себя таким, каково оно в себе и для себя. Но, таким образом, произведение первоначально составляет лишь отвлеченную сторону деятельности духа, которая в себе не знает еще своего содержания, но знает его в произведении, которое есть вещь. Сам мастер, т. е. целостный дух, еще не появился, но��а��находится еще внутренняя сокрытая сущность, которая, как целое, разделяется на деятельное самосознание и произведенный им предмет.
Итак, окружающую среду, т. е. внешнюю действительность, которая возведена пока только в отвлеченную форму рассудка, мастер обрабатывает в одухотворенную форму. Мастер употребляет для этого растительную жизнь, не являющуюся уже больше священной, как для предыдущей формы бессильного пантеизма; он постигая себя, как сущность, сущую для себя, берет эту жизнь как нечто годное к потреблению, и делает ее внешней стороной и украшением. Эта жизнь, однако, употребляется не без изменения, творец самосознательиой формы уничтожает тленность, которую непосредственное существование этой жизни имеет в себе/ и сближает органические формы жизни с более строгими и всеобщими формами мышления. Органическая форма, развивающаяся обособленно на свободе, порабощенная со своей стороны формою мысли, с другой стороны возвышает эти прямолинейные и плоскостные формы до одухотворенной округлости — смешение, делающееся началом свободной архитектуры.
Это жилище, т. е. сторона всеобщего элемента или неорганической природы духа, заключает в себе и форму единичности, которая приближает к действительности прежде отошедшего от наличного бытия, для него внутреннего или внешнего духа, и этим сближает произведение с деятельным самосознанием. Прежде всего работник приходит к форме бытия для себя вообще, т. е. к форме животного. То, что он больше не сознает себя непосредственно в животной жизни, доказывается тем, что он ставит себя по отношению к ней, как творческую силу, и знает себя в ней, как в своем произведении. Благодаря этому форма животного снимается и в то же время делается иероглифом с другим значением — иероглифом мысли. Поэтому форма животного употребляется мастером не в чистом виде и не целиком, но в смешении с формой мышления, т. е. с элементом человеческим. Однако, произведению недостает еще формы и наличного бытия, в котором самость существует как самость. Оно само еще не выразило, что оно заключает въсебе внутреннее значение, ему недостает слов, т.-е элемента, в котором присутствует сам всеобъемлющий смысл. Поэтому произведение, хотя и очистившееся от всего животного и носящее в себе одну лишь форму самосознания, есть еще беззвучная форма, требующая луча восходящего солнца, чтобы издать звук, который, будучи порожден светом, есть лишь звук, но ие слово, указывает лишь на внешнюю самость, а не на внутреннюю.
Этой внешмей самости формы противостоит другая форма, которая обнаруживает, что она имеет в себе внутреннюю самость. Природа, возвращающаяся в свою сущность, "водит свое живое, разъединенное и спутывающееся в своем движении многообразие к постройке, лишенной сущности и прикрывающей внутреннее. Это внутреннее есть прежде всего еще простой мрак, недвижимый, черный, бесформенный камень.
