яснымъ. Мы видѣли, однако, какъ это царство вѣры проявляло свое содержаніе въ сферѣ мышленія, но не въ понятіи, и какъ поэтому оно погибло въ своемъ рокѣ, а именно, въ религіи просвѣщенія. Въ послѣдней возстановляется сверхчувственная потусторонность разсудка, но такъ, что самосознаніе удовлетворено посюстороннимъ міромъ и не считаетъ сверхчувственную, пустую, непознаваемую и не страшную для него потусторонность ни за самость, ни за силу. '
Въ религіи морали вновь окончательно установлено, что абсолютная сущность есть положительное содержаніе, которое, однако, соединено съ отрицаніемъ просвѣщенія. Это содержаніе есть бытіе, которое возвращается въ самость, въ ней замыкается и есть различенное содержаніе, части котораго столь же непосредственно отрицаются, какъ и устанавливаются. Но рокъ, въ которомъ погружено это противорѣчивое движеніе, есть самость, сознающая себя рокомъ существенности и дѣйствительности.
Въ религіи самъ себя сознающій духъ есть непосредственно его собственное чистое самосознаніе. Разсмотрѣнныя формы самосознанія, т.-е. истинный духъ, отчужденный отъ себя духъ и достовѣрный для себя духъ, — всѣ вмѣстѣ образуютъ его въ его сознаніи, которое, противопоставляя себя своему міру, себя въ немъ не узнаетъ. Однако въ совѣсти духъ покоряетъ себѣ какъ вообще свой предметный міръ, такъ и свое представленіе и свои опредѣленныя понятія и есть, такимъ образомъ, при себѣ сущее самосознаніе. Въ этомъ послѣднемъ духъ имѣетъ для себя, представленнаго въ качествѣ предмета, значеніе всеобщаго духа, заключающаго въ себѣ всю сущность и всю дѣйствительность, но не являющагося въ формѣ свободной дѣйствительности или самостоятельной природы. Онъ имѣетъ, правда, образъ, или форму бытія, будучи предметомъ своего сознанія; но такъ какъ это послѣднее въ религіи имѣетъ важное назначеніе быть самосознаніемъ, то образъ для себя насквозь ясенъ, и дѣйствительность его заключена въ немъ или снята такимъ образомъ, какъ если бы мы говорили о всей дѣйствительности; она есть мыслимая всеобщая дѣйствительность.
Такъ какъ въ религіи опредѣленіе собственнаго сознанія духа не имѣетъ формы свободнаго инобытія, то его наличное бытіе отличается отъ его самосознанія, и его собственная дѣйствительность падаетъ внѣ религіи. Въ обоихъ, конечно, проявляется одинъ и тотъ же духъ, но его сознаніе не охватываетъ обоихъ сразу, и религія является частью наличнаго бытія и дѣланія, другая часть котораго есть жизнь въ дѣйствительномъ мірѣ. Такъ какъ мы теперь знаемъ, что духъ въ своемъ мірѣ и духъ, сознающій себя духомъ, или духъ въ религіи суть одно и то же, то осуществленіе религіи заключается въ томъ, чтобы оба сдѣлались тожественными. Не въ томъ смыслѣ, чтобы его дѣйствительность была поглощена религіей, но обратно, чтобы духъ сдѣлался дѣйствительнымъ и предметомъ своего сознанія, какъ духъ самъ себя сознающій. — Если духъ въ религіи представляетъ себя себѣ самому, то онъ есть, конечно, сознаніе, а дѣйствительность, въ ней заключенная, есть образъ и форма его представленія. Дѣйствительности же противорѣчитъ въ этомъ представленіи не ея полное право быть не только формой, но самостоятельное свободное наличное бытіе, и, наоборотъ, она есть, въ силу недостатка совершенства въ себѣ, опредѣленная форма, не достигающая того, что она должна представить, а именно духа, сознающаго самого себя. Для того, чтобы форма духа выражала его самого, она
ясным. Мы видели, однако, как это царство веры проявляло свое содержание в сфере мышления, но не в понятии, и как поэтому оно погибло в своем роке, а именно, в религии просвещения. В последней восстановляется сверхчувственная потусторонность рассудка, но так, что самосознание удовлетворено посюсторонним миром и не считает сверхчувственную, пустую, непознаваемую и не страшную для него потусторонность ни за самость, ни за силу. '
В религии морали вновь окончательно установлено, что абсолютная сущность есть положительное содержание, которое, однако, соединено с отрицанием просвещения. Это содержание есть бытие, которое возвращается в самость, в ней замыкается и есть различенное содержание, части которого столь же непосредственно отрицаются, как и устанавливаются. Но рок, в котором погружено это противоречивое движение, есть самость, сознающая себя роком существенности и действительности.
В религии сам себя сознающий дух есть непосредственно его собственное чистое самосознание. Рассмотренные формы самосознания, т. е. истинный дух, отчужденный от себя дух и достоверный для себя дух, — все вместе образуют его в его сознании, которое, противопоставляя себя своему миру, себя в нём не узнает. Однако в совести дух покоряет себе как вообще свой предметный мир, так и свое представление и свои определенные понятия и есть, таким образом, при себе сущее самосознание. В этом последнем дух имеет для себя, представленного в качестве предмета, значение всеобщего духа, заключающего в себе всю сущность и всю действительность, но не являющегося в форме свободной действительности или самостоятельной природы. Он имеет, правда, образ, или форму бытия, будучи предметом своего сознания; но так как это последнее в религии имеет важное назначение быть самосознанием, то образ для себя насквозь ясен, и действительность его заключена в нём или снята таким образом, как если бы мы говорили о всей действительности; она есть мыслимая всеобщая действительность.
Так как в религии определение собственного сознания духа не имеет формы свободного инобытия, то его наличное бытие отличается от его самосознания, и его собственная действительность падает вне религии. В обоих, конечно, проявляется один и тот же дух, но его сознание не охватывает обоих сразу, и религия является частью наличного бытия и делания, другая часть которого есть жизнь в действительном мире. Так как мы теперь знаем, что дух в своем мире и дух, сознающий себя духом, или дух в религии суть одно и то же, то осуществление религии заключается в том, чтобы оба сделались тожественными. Не в том смысле, чтобы его действительность была поглощена религией, но обратно, чтобы дух сделался действительным и предметом своего сознания, как дух сам себя сознающий. — Если дух в религии представляет себя себе самому, то он есть, конечно, сознание, а действительность, в ней заключенная, есть образ и форма его представления. Действительности же противоречит в этом представлении не её полное право быть не только формой, но самостоятельное свободное наличное бытие, и, наоборот, она есть, в силу недостатка совершенства в себе, определенная форма, не достигающая того, что она должна представить, а именно духа, сознающего самого себя. Для того, чтобы форма духа выражала его самого, она
