лготііф текучую непрерывность чистаго знанія, отказывающагося отъ общенія съ нимъ, — съ нимъ, который уже въ своемъ признаніи отказался отъ обособленнаго бытія для себя и установилъ себя, какъ снятую обособленность, а въ силу этого какъ непрерывную связь съ другимъ, т.-е. какъ всеобщее. Однако, другое сначала сохраняетъ въ себѣ самомъ несообщающееся съ другимъ бытіе для себя; въ призвавшемся же сознаніи оно сохраняетъ то, что первымъ было уже отвергнуто. Вслѣдствіе этого оно представляется сознаніемъ, лишеннымъ духа и отрекшимся отъ духа, потому что оно не знаетъ, что духъ въ собственной абсолютной достовѣрности является властелиномъ надъ всѣми дѣлами и всею дѣйствительностью н можетъ ихъ отвергнуть и уничтожить. Въ то же время оно не узнаетъ противорѣчія, которое оно совершаетъ, не считая истиннымъ отреченія, происшедшаго въ рѣчи, между тѣмъ какъ это сознаніе имѣетъ достовѣрность своего духа не въ дѣйствительномъ поступкѣ, но въ своемъ внутреннемъ мірѣ, а наличное бытіе послѣдняго въ словахъ своего сужденія. Слѣдовательно, оно само препятствуетъ возврату другого изъ дѣла въ духовное наличное бытіе рѣчей и въ равенство духа и въ силу этой жестокости порождаетъ неравенство, которое пока еще налично*
Поскольку теперь достовѣрный для себя духъ, какъ прекрасная душа, не обладаетъ силой проявленія знанія, пребывающаго въ себѣ, о себѣ самомъ, постольку прекрасная душа не можетъ достигнуть равенства съ отброшеннымъ назадъ сознаніемъ, а, слѣдовательно, не можетъ достичь и созерцаемаго единства себя самой въ другомъ, т.-е. наличнаго бытія; поэтому равенство достигается только отрицательно, какъ бытіе, лишенное духа. Лишенная дѣйствительности, прекрасная душа, въ противорѣчіи своей чистой самости и необходимости для послѣдней проявиться въ бытіи и осуществиться въ дѣйствительности, т.-е. въ непосредственности этой устойчивой противоположности (непосредственность является только центромъ и примиреніемъ противоположности, возвысившейся до своей чистой абстракціи, и есть чистое бытіе или пустое ничто), превращается, какъ сознаніе этого противорѣчія въ его непримп-ренной непосредственности, въ безуміе и чахнетъ въ томленіи. Поэтому на дѣлѣ опо отказывается отъ утвержденія своего бытія для себя и порождаетъ только лишенное духа единство бытія.
[(у) Прощеніе и примиреніе]. Истинное, именно самосознательное и наличію существующее примиреніе, въ силу своей необходимости заключается уже въ предыдущемъ. Покореніе жестокаго сердца и возвышеніе его до всеобщности представляетъ собою то же движеніе, которое нашло выраженіе въ признавшемся сознаніи. Раны духа заживаютъ, не оставляя рубцовъ; дѣло не является чѣмъ-то непреходящимъ, но принимается духомъ въ себя обратно, и сторона единичности, непосредственно наличная въ немъ въ видѣ ли намѣренія, или въ видѣ налично существующей отрицательности и предѣла ея, непосредственно исчезаетъ. Осуществляющая самость, т.-е. форма ея поступка, представляетъ собою только моментъ цѣлаго и въ то же время является знаніемъ, опредѣляющимъ посредствомъ сужденія и прочио устанавливающимъ различіе единичной и всеобщей стороны поведенія. Злое сознаніе устанавливаетъ это проявленіе себя или себя, какъ моментъ, проникая въ признающееся наличное бытіе посредствомъ самосозерцанія въ другомъ. Но этому другому сознанію необходимо уничтожить свое одностороннее непризнанное сужденіе, подобно тому, какъ
лготииф текучую непрерывность чистого знания, отказывающегося от общения с ним, — с ним, который уже в своем признании отказался от обособленного бытия для себя и установил себя, как снятую обособленность, а в силу этого как непрерывную связь с другим, т. е. как всеобщее. Однако, другое сначала сохраняет в себе самом несообщающееся с другим бытие для себя; в призвавшемся же сознании оно сохраняет то, что первым было уже отвергнуто. Вследствие этого оно представляется сознанием, лишенным духа и отрекшимся от духа, потому что оно не знает, что дух в собственной абсолютной достоверности является властелином над всеми делами и всею действительностью н может их отвергнуть и уничтожить. В то же время оно не узнает противоречия, которое оно совершает, не считая истинным отречения, происшедшего в речи, между тем как это сознание имеет достоверность своего духа не в действительном поступке, но в своем внутреннем мире, а наличное бытие последнего в словах своего суждения. Следовательно, оно само препятствует возврату другого из дела в духовное наличное бытие речей и в равенство духа и в силу этой жестокости порождает неравенство, которое пока еще налично*
Поскольку теперь достоверный для себя дух, как прекрасная душа, не обладает силой проявления знания, пребывающего в себе, о себе самом, постольку прекрасная душа не может достигнуть равенства с отброшенным назад сознанием, а, следовательно, не может достичь и созерцаемого единства себя самой в другом, т. е. наличного бытия; поэтому равенство достигается только отрицательно, как бытие, лишенное духа. Лишенная действительности, прекрасная душа, в противоречии своей чистой самости и необходимости для последней проявиться в бытии и осуществиться в действительности, т. е. в непосредственности этой устойчивой противоположности (непосредственность является только центром и примирением противоположности, возвысившейся до своей чистой абстракции, и есть чистое бытие или пустое ничто), превращается, как сознание этого противоречия в его непримп-ренной непосредственности, в безумие и чахнет в томлении. Поэтому на деле опо отказывается от утверждения своего бытия для себя и порождает только лишенное духа единство бытия.
[(у) Прощение и примирение]. Истинное, именно самосознательное и наличию существующее примирение, в силу своей необходимости заключается уже в предыдущем. Покорение жестокого сердца и возвышение его до всеобщности представляет собою то же движение, которое нашло выражение в признавшемся сознании. Раны духа заживают, не оставляя рубцов; дело не является чем-то непреходящим, но принимается духом в себя обратно, и сторона единичности, непосредственно наличная в нём в виде ли намерения, или в виде налично существующей отрицательности и предела её, непосредственно исчезает. Осуществляющая самость, т. е. форма её поступка, представляет собою только момент целого и в то же время является знанием, определяющим посредством суждения и прочио устанавливающим различие единичной и всеобщей стороны поведения. Злое сознание устанавливает это проявление себя или себя, как момент, проникая в признающееся наличное бытие посредством самосозерцания в другом. Но этому другому сознанию необходимо уничтожить свое одностороннее непризнанное суждение, подобно тому, как
