рающеи такое моральное міровоззрѣніе; оно есть въ себѣ самомъ простои, достовѣрный для себя духъ, поступающій непосредственно добросовѣстно, не прибѣгая къ посредничеству представленій, и въ этой непосредственности имѣющій свою истину. Если же міръ подтасовокъ есть не что иное, какъ развитіе моральнаго самосознанія въ его моментахъ и при этомъ его реальность, то, возвратившись въ себя, оно по своей сущности не становится инымъ; его возвратъ въ себя есть скорѣе только достигнутое имъ сознаніе, что его истина только кажущаяся. Моральное самосознаніе должно было бы все-же выдавать эту истину за свою, такъ какъ оно должно было бы представлять и выражать себя, какъ предметное представленіе; но при этомъ оно знало бы, что это только подтасовка; слѣдовательно, оно на дѣлѣ было бы лицемѣріемъ, и пренебреженіе такой подтасовкой было бы уже первымъ выраженіемъ этого лицемѣрія.
с. Совѣсть, прекрасная душа, зло и его прощеніе.
Антимонія моральнаго міровоззрѣнія, состоящая въ томъ, что моральное сознаніе существуетъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и не существуетъ, или, что значимость долга находится по ту сторону сознанія и, наоборотъ, что она только и находится въ сознаніи, оказалась примиренной въ представленіи, въ которомъ веморальное сознаніе пріобрѣтаетъ значимость моральнаго, его случайное знаніе и хотѣніе принимается за полномочное, и блаженство удѣляется ему только какъ милость. Это само себѣ противорѣчащее представленіе моральное самосознаніе не приняло на себя, а перенесло на другую сущность. Но это полаганіе внѣ себя того, что самосознаніе должно мыслить необходимымъ, представляетъ собою противорѣчіе по формѣ, подобно тому какъ первая антимонія есть противорѣчіе по содержанію. То, что кажется противорѣчивымъ и надъ раздѣленіемъ и снятіемъ чего бьется моральное міровоззрѣніе, въ себѣ есть одно и то же, а, именно, чистый долгъ, какъ чистое знаніе, есть не что иное, какъ самость сознанія, и самость сознанія не что иное, какъ бытіе и дѣйствительность; равнымъ образомъ то, что должно быть по ту сторону дѣйствительнаго сознанія, есть не что иное, какъ чистое мышленіе, слѣдовательно, на самомъ дѣлѣ оно есть самость. Поэтому, для насъ или въ себѣ, самосознаніе возвращается въ себя и ту сущность, въ которой дѣйствительность въ одно ито же время является какъ чистый долгъ и какъ чистое знаніе, знаетъ, какъ самое себя. Оно само является для себя полнозначнымъ въ своей случайности, оно знаетъ свою непосредственную единичность, какъ чистое знаніе и поведеніе, т.-е. какъ истинную дѣйствительность и гармонію.
1. [Совѣсть, какъ свобода самости въ себѣ самой]. Эта самость совѣсти, т.-е. духъ, непосредственно увѣренный въ себѣ, какъ абсолютной истинѣ и бытіи, есть третья самость, которая возникла для насъ изъ третьяго міра духа *); ее слѣдуетъ вкратцѣ сравнить съ предыдущими. Цѣлостность или дѣйствительность, представляющаяся какъ истина нравственнаго міра, есть самостьлица; ея наличное бытіе есть признанность. Бакъ лицо есть еамость, лишенная субстанціи, такъ это ея наличное
9 Первый міръ духа — міръ нравственности^ второй — міръ образованія, третій — міръ моральности.
рающеи такое моральное мировоззрение; оно есть в себе самом простои, достоверный для себя дух, поступающий непосредственно добросовестно, не прибегая к посредничеству представлений, и в этой непосредственности имеющий свою истину. Если же мир подтасовок есть не что иное, как развитие морального самосознания в его моментах и при этом его реальность, то, возвратившись в себя, оно по своей сущности не становится иным; его возврат в себя есть скорее только достигнутое им сознание, что его истина только кажущаяся. Моральное самосознание должно было бы всё же выдавать эту истину за свою, так как оно должно было бы представлять и выражать себя, как предметное представление; но при этом оно знало бы, что это только подтасовка; следовательно, оно на деле было бы лицемерием, и пренебрежение такой подтасовкой было бы уже первым выражением этого лицемерия.
с. Совесть, прекрасная душа, зло и его прощение.
Антимония морального мировоззрения, состоящая в том, что моральное сознание существует, а вместе с тем и не существует, или, что значимость долга находится по ту сторону сознания и, наоборот, что она только и находится в сознании, оказалась примиренной в представлении, в котором веморальное сознание приобретает значимость морального, его случайное знание и хотение принимается за полномочное, и блаженство уделяется ему только как милость. Это само себе противоречащее представление моральное самосознание не приняло на себя, а перенесло на другую сущность. Но это полагание вне себя того, что самосознание должно мыслить необходимым, представляет собою противоречие по форме, подобно тому как первая антимония есть противоречие по содержанию. То, что кажется противоречивым и над разделением и снятием чего бьется моральное мировоззрение, в себе есть одно и то же, а, именно, чистый долг, как чистое знание, есть не что иное, как самость сознания, и самость сознания не что иное, как бытие и действительность; равным образом то, что должно быть по ту сторону действительного сознания, есть не что иное, как чистое мышление, следовательно, на самом деле оно есть самость. Поэтому, для нас или в себе, самосознание возвращается в себя и ту сущность, в которой действительность в одно ито же время является как чистый долг и как чистое знание, знает, как самое себя. Оно само является для себя полнозначным в своей случайности, оно знает свою непосредственную единичность, как чистое знание и поведение, т. е. как истинную действительность и гармонию.
1. [Совесть, как свобода самости в себе самой]. Эта самость совести, т. е. дух, непосредственно уверенный в себе, как абсолютной истине и бытии, есть третья самость, которая возникла для нас из третьего мира духа *); ее следует вкратце сравнить с предыдущими. Целостность или действительность, представляющаяся как истина нравственного мира, есть самостьлица; её наличное бытие есть признанность. Бак лицо есть еамость, лишенная субстанции, так это её наличное
9 Первый мир духа — мир нравственности^ второй — мир образования, третий — мир моральности.
