свято, не свято и въ себѣ, а что не свято въ себѣ, не можетъ быть освящено и святымъ существомъ. Вообще, моральное сознаніе не можетъ относиться серьезно къ освященію чего-либо инымъ сознаніемъ, чѣмъ оно само; для него только то свято, что свято въ немъ и посредствомъ себя самого. Оно не принимаетъ серьезно и того, что эта другая сущность свята: въ ней должно стать существеннымъ то, что для моральнаго сознанія, т.-е. въ себѣ, не имѣетъ никакой существенности.
Если постулировать святую сущность, какъ такую, въ которой долгъ имѣетъ значимость не какъ чистый долгъ, но какъ множество опредѣленныхъ долженствованій, то она снова необходимо подвергается подтасовкѣ, п другая сущность будетъ признана святой лишь постольку, поскольку въ ней имѣетъ значимость только чистый долгъ. На самомъ дѣлѣ чистый долгъ имѣетъ значимость только въ другой сущности, а не въ моральномъ сознаніи. Хотя въ немъ, повидимому, чистая моральность только и получаетъ значимость, однако, это нужно понимать иначе, такъ какъ это сознаніе, вмѣстѣ съ тѣмъ, есть естественное сознаніе. Моральность въ немъ подвержена воздѣйствію чувственности и обусловлена ею, слѣдовательно, существуетъ не въ себѣ и не для себя, но является случайностью свободной воли, а въ немъ, какъ въ чистой волѣ, случайностью знанія, слѣдовательно, въ себѣ и для себя моральность существуеть въ другой сущности.
Слѣдовательно, здѣсь эта сущность является вполнѣ совершенной* моральностью, потому что въ ней моральность не обусловливается ни природой, ни чувственностью. Однако, реальность чистаго долга есть осуществленіе его въ природѣ и чувственности. Сзое несовершенство моральное сознаніе полагаетъ въ томъ, что моральность въ немъ имѣетъ положительное отношеніе къ природѣ и чувственности, тогда какъ иаиболѣе важнымъ ея моментомъ является именно отрицательное отношеніе къ нимъ. Напротивъ, чистая моральная сущность, въ силу своего возвышенія надъ борьбой съ природой и чувственностью, не находится въ нимъ въ отрицательномъ отношеніи. Слѣдовательно, на дѣлѣ ей остается только положительное отношеніе къ нимъ, т.-е. именно то, которое считалось несовершеннымъ, неморальнымъ. Чистая же моральность, обособленная отъ дѣйствительности настолько, что она не имѣетъ въ ней положительнаго отношенія, представляла бы собою безсознательную, недѣйствительную абстракцію, въ которой было бы просто снято понятіе моральности, заключающееся въ томъ, чтобы быть мышленіемъ чистаго долга, волей п дѣланіемъ. Поэтому эта чисто моральная сущность есть енова только подтасовка дѣла и должна быть отброшена.
Однако, въ этой чисто моральной сущности сближаются моменты противорѣчія, въ которомъ вращается это синтетическое представленіе, и противоположныя "также", которыя моральная сущность, не объединяя ихъ своею мыслью, заставляетъ слѣдовать другъ за другомъ и одну противоположность всегда смѣняетъ другою. Потому сознаніе должио здѣсь отказаться отъ своего моральнаго міровоззрѣнія и снова возвратиться въ самого себя.
Оно знаетъ свою моральность несовершенной, потому что оно получаетъ воздѣйствіе отъ противоположной ей чувственной природы, которая, съ одной стороны, затемняетъ самую моральность, съ другой стороны, вызываетъ массу долженствованій благодаря которымъ оно въ конкретномъ случаѣ дѣйствительнаго поведенія оказы
свято, не свято и в себе, а что не свято в себе, не может быть освящено и святым существом. Вообще, моральное сознание не может относиться серьезно к освящению чего-либо иным сознанием, чем оно само; для него только то свято, что свято в нём и посредством себя самого. Оно не принимает серьезно и того, что эта другая сущность свята: в ней должно стать существенным то, что для морального сознания, т. е. в себе, не имеет никакой существенности.
Если постулировать святую сущность, как такую, в которой долг имеет значимость не как чистый долг, но как множество определенных долженствований, то она снова необходимо подвергается подтасовке, п другая сущность будет признана святой лишь постольку, поскольку в ней имеет значимость только чистый долг. На самом деле чистый долг имеет значимость только в другой сущности, а не в моральном сознании. Хотя в нём, по-видимому, чистая моральность только и получает значимость, однако, это нужно понимать иначе, так как это сознание, вместе с тем, есть естественное сознание. Моральность в нём подвержена воздействию чувственности и обусловлена ею, следовательно, существует не в себе и не для себя, но является случайностью свободной воли, а в нём, как в чистой воле, случайностью знания, следовательно, в себе и для себя моральность существуеть в другой сущности.
Следовательно, здесь эта сущность является вполне совершенной* моральностью, потому что в ней моральность не обусловливается ни природой, ни чувственностью. Однако, реальность чистого долга есть осуществление его в природе и чувственности. Сзое несовершенство моральное сознание полагает в том, что моральность в нём имеет положительное отношение к природе и чувственности, тогда как иаиболее важным её моментом является именно отрицательное отношение к ним. Напротив, чистая моральная сущность, в силу своего возвышения над борьбой с природой и чувственностью, не находится в ним в отрицательном отношении. Следовательно, на деле ей остается только положительное отношение к ним, т. е. именно то, которое считалось несовершенным, неморальным. Чистая же моральность, обособленная от действительности настолько, что она не имеет в ней положительного отношения, представляла бы собою бессознательную, недействительную абстракцию, в которой было бы просто снято понятие моральности, заключающееся в том, чтобы быть мышлением чистого долга, волей п деланием. Поэтому эта чисто моральная сущность есть енова только подтасовка дела и должна быть отброшена.
Однако, в этой чисто моральной сущности сближаются моменты противоречия, в котором вращается это синтетическое представление, и противоположные "также", которые моральная сущность, не объединяя их своею мыслью, заставляет следовать друг за другом и одну противоположность всегда сменяет другою. Потому сознание должио здесь отказаться от своего морального мировоззрения и снова возвратиться в самого себя.
Оно знает свою моральность несовершенной, потому что оно получает воздействие от противоположной ей чувственной природы, которая, с одной стороны, затемняет самую моральность, с другой стороны, вызывает массу долженствований благодаря которым оно в конкретном случае действительного поведения оказы
