умозрѣніе является постольку силой понятія, поскольку оно представляетъ собою движеніе и отношеніе моментовъ, лежащихъ въ вѣрующемъ сознаніи порознь, т.-е. отношеніе, въ которомъ выявляется ихъ противорѣчіе. Въ этомъ заключается абсолютное право насилія, которое просвѣщеніе направляетъ противъ вѣрующаго сознанія, но сама дѣйствительность, которую оно подвергаетъ этому насилію, признаетъ въ этомъ только то, что вѣрующее сознаніе само есть понятіе, а, слѣдовательно, признаетъ противоположное тому, что ему навязываетъ умозрѣніе. Поэтому просвѣщеніе оказывается правымъ по отношенію къ вѣрующему сознанію, такъ какъ въ послѣднемъ оно дѣлаетъ значущимъ то, что въ немъ самомъ необходимо и что оно имѣетъ въ самомъ себѣ.
[(ß). Критика положеній вѣры]. Прежде всего просвѣщеніе утверждаетъ моментъ понятія, какъ дѣланіе сознанія; оно утверждаетъ противъ вѣры, что абсолютная сущность вѣры есть сущность ея сознанія, какъ самости, т.-е., что она порождена сознаніемъ. Вѣрующему сознанію его абсолютная сущность, поскольку она для него существуетъ въ себѣ, не является чуждой вещью, неизвѣстно откуда и какъ въ него проникшей; но его довѣріе заключается именно въ томъ, чтобы находить себя въ этой сущности, какъ личное сознаніе, а его послушаніе и служеніе состоятъ въ томъ, чтобы воспроизводить ее, какъ свою абсолютную сущность, въ своемъ дѣланіи. Объ этомъ просвѣщеніе напоминаетъ вѣрѣ, если она высказываетъ, что бытіе въ себѣ абсолютной сущности находится вполнѣ по ту сторону дѣланія сознанія. Однако, внося въ односторонность вѣры противоположный моментъ ея дѣланія, направленнаго на бытіе, о которомъ она здѣсь только и думаетъ, но не объединяя при этомъ своихъ мыслей, просвѣщеніе изолируетъ чистый моментъ дѣланія и высказываетъ о бытіи въ себѣ вѣры, что оно является только порожденіемъ сознанія. Но дѣланіе, изолированное и противоположное бытію въ себѣ, есть случайное дѣланіе, и, какъ представляющее, оно есть порожденіе фикцій, т.-е. представленій, которыя не существуютъ въ себѣ; въ такомъ видѣ просвѣщеніе разсматриваетъ содержаніе вѣры. Но чистое умозрѣніе говоритъ и противоположное. Утверждая моментъ инобытія, который понятіе имѣетъ въ себѣ, оно опредѣляетъ сущность вѣры, какъ такую, которая не касается сознанія и находится по ту сторону его, ему чужда и неизвѣстна. Для вѣры сущность существуетъ и тогда, когда она, съ одной стороны, на нее уповаетъ и имѣетъ въ ней свою собственную достовѣрность, съ другой же стороны, и тогда, когда ея пути неисповѣдимы, и она недостижима въ ея бытіи.
Далѣе просвѣщеніе настаиваетъ на своемъ правѣ, которое допускается и самимъ вѣрующимъ сознаніемъ, разсматривать предметъ почитанія вѣры въ качествѣ камня, дерева или вообще йодъ какимъ-нибудь конечнымъ антропоморфическимъ опредѣленіемъ. Такъ какъ вѣрующее сознаніе является раздвоеннымъ сознаніемъ, то оно обладаетъ и міромъ потустороннимъ по отношенію къ дѣйствительности и чистой посюсторонностью этого потусторонняго міра, а потому въ немъ въ самомъ дѣлѣ заключается и эта точка зрѣнія на чувственную вещь, по которой послѣдняя имѣетъ значимость въ себѣ и для себя. Однако, оно не объединяетъ этихъ двухъ мыслей о сущемъ‘въ себѣ и для себя, являющихся ему одинъ разъ какъ чистая сущность, другой же разъ какъ обычная чувственная вещь. Даже само
умозрение является постольку силой понятия, поскольку оно представляет собою движение и отношение моментов, лежащих в верующем сознании порознь, т. е. отношение, в котором выявляется их противоречие. В этом заключается абсолютное право насилия, которое просвещение направляет против верующего сознания, но сама действительность, которую оно подвергает этому насилию, признает в этом только то, что верующее сознание само есть понятие, а, следовательно, признает противоположное тому, что ему навязывает умозрение. Поэтому просвещение оказывается правым по отношению к верующему сознанию, так как в последнем оно делает значущим то, что в нём самом необходимо и что оно имеет в самом себе.
[(ß). Критика положений веры]. Прежде всего просвещение утверждает момент понятия, как делание сознания; оно утверждает против веры, что абсолютная сущность веры есть сущность её сознания, как самости, т. е., что она порождена сознанием. Верующему сознанию его абсолютная сущность, поскольку она для него существует в себе, не является чуждой вещью, неизвестно откуда и как в него проникшей; но его доверие заключается именно в том, чтобы находить себя в этой сущности, как личное сознание, а его послушание и служение состоят в том, чтобы воспроизводить ее, как свою абсолютную сущность, в своем делании. Об этом просвещение напоминает вере, если она высказывает, что бытие в себе абсолютной сущности находится вполне по ту сторону делания сознания. Однако, внося в односторонность веры противоположный момент её делания, направленного на бытие, о котором она здесь только и думает, но не объединяя при этом своих мыслей, просвещение изолирует чистый момент делания и высказывает о бытии в себе веры, что оно является только порождением сознания. Но делание, изолированное и противоположное бытию в себе, есть случайное делание, и, как представляющее, оно есть порождение фикций, т. е. представлений, которые не существуют в себе; в таком виде просвещение рассматривает содержание веры. Но чистое умозрение говорит и противоположное. Утверждая момент инобытия, который понятие имеет в себе, оно определяет сущность веры, как такую, которая не касается сознания и находится по ту сторону его, ему чужда и неизвестна. Для веры сущность существует и тогда, когда она, с одной стороны, на нее уповает и имеет в ней свою собственную достоверность, с другой же стороны, и тогда, когда её пути неисповедимы, и она недостижима в её бытии.
Далее просвещение настаивает на своем праве, которое допускается и самим верующим сознанием, рассматривать предмет почитания веры в качестве камня, дерева или вообще йод каким-нибудь конечным антропоморфическим определением. Так как верующее сознание является раздвоенным сознанием, то оно обладает и миром потусторонним по отношению к действительности и чистой посюсторонностью этого потустороннего мира, а потому в нём в самом деле заключается и эта точка зрения на чувственную вещь, по которой последняя имеет значимость в себе и для себя. Однако, оно не объединяет этих двух мыслей о сущем‘в себе и для себя, являющихся ему один раз как чистая сущность, другой же раз как обычная чувственная вещь. Даже само
