всего того, что возвышается надъ чувственной достовѣрностью, есть только отрицательное доказательство этой истины; но она не способна ни къ какому другому, потому что положительная истина чувственной достовѣрности въ себѣ самой есть непосредственное бытіе для себя понятія, какъ предмета въ формѣ инобытія, — т.-е. каждому сознанію непосредственно достовѣрно, что оно есть, а другія дѣйствительныя вещи находятся внѣ его, и въ своемъ естественномъ бытіи оно, такъ же какъ и эти вещи, существуетъ и въ себѣ и для еебя, т.-е. является абсолютнымъ.
Наконецъ, третій моментъ истины просвѣщенія есть отношеніе единичной сущности къ абсолютной, отношеніе обоихъ первыхъ моментовъ. Умозрѣніе, какъ чистое умозрѣніе равнаго или неограниченнаго, также выходитъ за предѣлы неравнаго, именно за предѣлы конечной дѣйствительности, т.-е. себя, какъ простого инобытія. По ту сторону его оно имѣетъ пустоту, къ которой оно относитъ, слѣдовательно, чувственную дѣйствительность. Въ опредѣленіе этого отношенія входятъ не обѣ стороны въ качествѣ содержанія; потому что одна есть пустота, и содержаніе дается, слѣдовательно, только другою, т.-е. чувственной дѣйствительностью. Но форма отношенія, въ опредѣленіи которой участвуетъ сторона бытія въ себѣ, можетъ быть установлена по собственному усмотрѣнію; ибо форма есть отрицаніе въ себѣ и поэтому себѣ противоположна, она есть бытіе, такъ же какъ и ничто, бытіе въ себѣ, какъ и противоположное этому, или, что то же самое, отношеніе дѣйствительности къ бытію въ себѣ какъ потустороннему міру, есть сразу и отрицаніе, и утвержденіе ея. Поэтому конечная дѣйствительность можетъ быть понимаема именно въ томъ смыслѣ, какъ обыкновенно ее понимаютъ. Такимъ образомъ чувственное будетъ относиться къ абсолюту положительно, какъ къ бытію въ себѣ, и чувственная дѣйствительность есть сама въ себѣ; абсолютъ ее создаетъ, сохраняетъ и заботится о ней. Съ другой стороны, она относится къ нему, какъ къ противоположности, какъ къ своему небытію; въ этомъ отношеніи она существуетъ уже не въ себѣ, а для другого. Если въ предшествующей формѣ сознанія понятія противоположностей опредѣлились какъ добро и зло, то въ чистомъ умозрѣніи они становятся чистѣйшими абстракціями бытія въ себѣ и бытія другъ для друга.
[(у). Полезность, какъ основное понятіе просвѣщенія]. Обѣ точки зрѣнія на положительное и отрицательное отношеніе конечнаго къ бытію въ себѣ на дѣлѣ оказываются равно необходимыми, и все есть въ себѣ точно такъ же, какъ оно есть для другого, или все полезно. Все предоставляетъ себя другимъ, отдаетъ себя въ распоряженіе другихъ и существуетъ для нихъ; іеиерь оно снова, такъ сказать, становится на дыбы, дѣлается недоступнымъ другому, существуетъ для себя и въ свою очередь пользуется другимъ. Для человѣка, какъ вещи, сознающей это отношеніе, отсюда опредѣляется его сущность и положеніе. Разсматриваемый непосредственно, онъ, въ качествѣ естественнаго сознанія въ себѣ, добръ, въ качествѣ единичнаго — абсолютенъ, и другое существуетъ для него; и такъ какъ для него, какъ сознательнаго животнаго, моменты имѣютъ значеніе всеобщности, то все существуетъ для его удовольствія и забавы, и онъ, выйдя изъ рукъ Творца, чувствуетъ себя въ мірѣ, какъ въ саду, насажденномъ для него. Но онъ долженъ вкусить отъ древа познанія добра и зла; вслѣдствіе этого онъ овладѣваетъ полезнымъ, которое отли
всего того, что возвышается над чувственной достоверностью, есть только отрицательное доказательство этой истины; но она не способна ни к какому другому, потому что положительная истина чувственной достоверности в себе самой есть непосредственное бытие для себя понятия, как предмета в форме инобытия, — т. е. каждому сознанию непосредственно достоверно, что оно есть, а другие действительные вещи находятся вне его, и в своем естественном бытии оно, так же как и эти вещи, существует и в себе и для еебя, т. е. является абсолютным.
Наконец, третий момент истины просвещения есть отношение единичной сущности к абсолютной, отношение обоих первых моментов. Умозрение, как чистое умозрение равного или неограниченного, также выходит за пределы неравного, именно за пределы конечной действительности, т. е. себя, как простого инобытия. По ту сторону его оно имеет пустоту, к которой оно относит, следовательно, чувственную действительность. В определение этого отношения входят не обе стороны в качестве содержания; потому что одна есть пустота, и содержание дается, следовательно, только другою, т. е. чувственной действительностью. Но форма отношения, в определении которой участвует сторона бытия в себе, может быть установлена по собственному усмотрению; ибо форма есть отрицание в себе и поэтому себе противоположна, она есть бытие, так же как и ничто, бытие в себе, как и противоположное этому, или, что то же самое, отношение действительности к бытию в себе как потустороннему миру, есть сразу и отрицание, и утверждение её. Поэтому конечная действительность может быть понимаема именно в том смысле, как обыкновенно ее понимают. Таким образом чувственное будет относиться к абсолюту положительно, как к бытию в себе, и чувственная действительность есть сама в себе; абсолют ее создает, сохраняет и заботится о ней. С другой стороны, она относится к нему, как к противоположности, как к своему небытию; в этом отношении она существует уже не в себе, а для другого. Если в предшествующей форме сознания понятия противоположностей определились как добро и зло, то в чистом умозрении они становятся чистейшими абстракциями бытия в себе и бытия друг для друга.
[(у). Полезность, как основное понятие просвещения]. Обе точки зрения на положительное и отрицательное отношение конечного к бытию в себе на деле оказываются равно необходимыми, и всё есть в себе точно так же, как оно есть для другого, или всё полезно. Всё предоставляет себя другим, отдает себя в распоряжение других и существует для них; иеиерь оно снова, так сказать, становится на дыбы, делается недоступным другому, существует для себя и в свою очередь пользуется другим. Для человека, как вещи, сознающей это отношение, отсюда определяется его сущность и положение. Рассматриваемый непосредственно, он, в качестве естественного сознания в себе, добр, в качестве единичного — абсолютен, и другое существует для него; и так как для него, как сознательного животного, моменты имеют значение всеобщности, то всё существует для его удовольствия и забавы, и он, выйдя из рук Творца, чувствует себя в мире, как в саду, насажденном для него. Но он должен вкусить от древа познания добра и зла; вследствие этого он овладевает полезным, которое отли
