мыслитъ, т.-е. оно не знаетъ, что онѣ суть мысли; они существуютъ для него только въ формѣ представленіи. Это мышленіе изъ дѣйствительности вступаетъ въ сферу чистаго сознанія, но само въ то же время еще пребываетъ въ сферѣ и въ опредѣленности дѣйствительности. Разорванное сознаніе въ себѣ есть прежде всего равенство чистаго сознанія съ собой только для насъ, но не для него самого. Слѣдовательно, оно есть только непосредственное, еще незавершенное въ себѣ, возвышеніе и имѣетъ противоположный принципъ, которымъ оно и обусловливается, еще только въ себѣ, но при этомъ, однако, не овладѣваетъ имъ съ помощью посредствующаго движенія. Поэтому сущность его мыслительной дѣятельности имѣетъ для него значимость сущности не только въ формѣ абстрактнаго бытія въ себѣ, но въ формѣ обычной дѣйствительности, дѣйствительности, которая только возвысилась въ другую сферу, но при этомъ не утратила еще опредѣленности не мыслимой, а настоящей дѣйствительности. Это сознаніе существенно отличается отъ бытія въ себѣ, являющагося сущностью стоическаго сознанія; для послѣдняго имѣла значимость только форма мыслительной дѣятельности, какъ таковой, которая при этомъ имѣла содержаніе совершенно чуждое ей, взятое изъ дѣйствительности, а для сознанія на разсматриваемой ступени форма мышленія не является значимой. Такимъ же образомъ оно существенно отличается отъ бытія въ себѣ добродѣтельнаго сознанія, для котораго сущность хотя и находится въ отношеніи съ дѣйствительностью, и представляетъ сущность самой дѣйствительности, но только сущность сначала не дѣйствительную; для сознанія же, разсматриваемаго здѣсь, важно быть дѣйствительной сущностью, хотя бы по ту сторону дѣйствительности. Такимъ же образомъ въ себѣ справедливое и доброе законополагающаго разума и всеобщее изслѣдующаго законы сознанія не стоитъ подъ опредѣленіемъ дѣйствительности. Если поэтому въ мірѣ образованія чистое мышленіе являлось одною стороною отчужденія, именно, мѣриломъ абстрактнаго добра и зла въ сужденіи, то теперь, принявъ участіе въ движеніи цѣлаго, оно обогатилось моментомъ дѣйствительности, а вслѣдствіе этого и содержаніемъ. Но эта дѣйствительность сущности есть въ то же время только дѣйствительность чистаго недѣйствительнаго сознанія; возвысившись въ сферу мышленія, она для этого сознанія не имѣетъ еще значимости какъ мысль, но скорѣе является для него лежащей по ту сторону его собственной дѣіі ствительности, потому что дѣйствительность сущности есть бѣгство изъ этой дѣйствительности.
Такъ какъ здѣсь религія — ибо ясно, что здѣсь рѣчь идетъ о ней — является какъ вѣра міра образованія, то здѣсь она еще не выступаетъ въ томъ видѣ, какъ она существуетъ въ себѣ и для себя. Мы уже имѣли дѣло съ ней въ другихъ опредѣленіяхъ, именно, какъ съ несчастнымъ сознаніемъ, какъ съ формой лишеннаго субстанціи движенія самого сознанія. — Также и въ нравственной субстанціи религія являлась какъ вѣра въ подземный міръ; но сознаніе отдѣльнаго духа собственно не есть вѣра, не есть сущность въ сферѣ чистаго сознанія, установленная по ту сторону дѣйствительности, но она сама имѣетъ свое непосредственное настоящее; ея сфера есть семья. Но здѣсь религія, съ одной стороны, вышла изъ субстанціи и есть ея чистое сознаніе, съ другой же стороны, это чистое сознаніе отчуждено отъ своего дѣйствительнаго сознанія, сущность отъ своего наличнаго бытія. Слѣдовательно, религія не есть болѣе, лишенное субстанціи, движеніе сознанія, но опредѣленно про
мыслит, т. е. оно не знает, что они суть мысли; они существуют для него только в форме представлении. Это мышление из действительности вступает в сферу чистого сознания, но само в то же время еще пребывает в сфере и в определенности действительности. Разорванное сознание в себе есть прежде всего равенство чистого сознания с собой только для нас, но не для него самого. Следовательно, оно есть только непосредственное, еще незавершенное в себе, возвышение и имеет противоположный принцип, которым оно и обусловливается, еще только в себе, но при этом, однако, не овладевает им с помощью посредствующего движения. Поэтому сущность его мыслительной деятельности имеет для него значимость сущности не только в форме абстрактного бытия в себе, но в форме обычной действительности, действительности, которая только возвысилась в другую сферу, но при этом не утратила еще определенности не мыслимой, а настоящей действительности. Это сознание существенно отличается от бытия в себе, являющегося сущностью стоического сознания; для последнего имела значимость только форма мыслительной деятельности, как таковой, которая при этом имела содержание совершенно чуждое ей, взятое из действительности, а для сознания на рассматриваемой ступени форма мышления не является значимой. Таким же образом оно существенно отличается от бытия в себе добродетельного сознания, для которого сущность хотя и находится в отношении с действительностью, и представляет сущность самой действительности, но только сущность сначала не действительную; для сознания же, рассматриваемого здесь, важно быть действительной сущностью, хотя бы по ту сторону действительности. Таким же образом в себе справедливое и доброе законополагающего разума и всеобщее исследующего законы сознания не стоит под определением действительности. Если поэтому в мире образования чистое мышление являлось одною стороною отчуждения, именно, мерилом абстрактного добра и зла в суждении, то теперь, приняв участие в движении целого, оно обогатилось моментом действительности, а вследствие этого и содержанием. Но эта действительность сущности есть в то же время только действительность чистого недействительного сознания; возвысившись в сферу мышления, она для этого сознания не имеет еще значимости как мысль, но скорее является для него лежащей по ту сторону его собственной деиі ствительности, потому что действительность сущности есть бегство из этой действительности.
Так как здесь религия — ибо ясно, что здесь речь идет о ней — является как вера мира образования, то здесь она еще не выступает в том виде, как она существует в себе и для себя. Мы уже имели дело с ней в других определениях, именно, как с несчастным сознанием, как с формой лишенного субстанции движения самого сознания. — Также и в нравственной субстанции религия являлась как вера в подземный мир; но сознание отдельного духа собственно не есть вера, не есть сущность в сфере чистого сознания, установленная по ту сторону действительности, но она сама имеет свое непосредственное настоящее; её сфера есть семья. Но здесь религия, с одной стороны, вышла из субстанции и есть её чистое сознание, с другой же стороны, это чистое сознание отчуждено от своего действительного сознания, сущность от своего наличного бытия. Следовательно, религия не есть более, лишенное субстанции, движение сознания, но определенно про
