его испорченность, есть непосредственное абсолютное равенство съ собою въ состояніи абсолютнаго разрыва, чистое посредничество чистаго самосознанія съ собою. Оно есть равенство тожественнаго сужденія, въ которомъ одна и та же личность въ то же самое время есть субъектъ и предикатъ. Но ѳто тожественное сужденіе есть въ то же время сужденіе безконечное, потому что личность является абсолютно раздвоенной, а субъектъ и предикатъ суть абсолютно безразличныя существованія, которыя ие соотносятся другъ съ другомъ, не находятся въ необходимомъ единствѣ, такъ что даже каждая является силой особой личности. Бытіе для себя имѣетъ предметомъ свое бытіе для себя, какъ нѣчто просто другое, и при томъ столь же непосредственно, какъ себя самого; оно имѣетъ себя предметомъ, какъ другое, не въ томъ смыслѣ, чтобы это другое обладало инымъ содержаніемъ, но содержаніе его есть та же самая самость въ формѣ абсолютной противоположности и совершенно особаго безразличнаго наличнаго бытія. Слѣдовательно, здѣсь на-лицо духъ этого реальнаго міра образованія, сознающій сеГя въ своей истинѣ и своемъ понятіи.
Онъ есть абсолютное и всеобщее превращеніе и отчужденіе дѣйствительности и мысли, чистое образованіе. Въ этомъ мірѣ познается, что дѣйствительныя сущности власти и богатства, ихъ опредѣленныя ионятія, добро и зло, или сознанія добраго и злого, т.-е. благородное и низкое, не обладаютъ истиной; всѣ эти моменты превращаются одинъ въ другой, и каждый изъ нихъ есть противоположность самого себя. Всеобщая власть, являющаяся субстанціей, достигая своей одухотворенности съ помощью принципа индивидуальности, обрѣтаетъ свою самость только, какъ имя, и оказывается, будучи дѣйствительною властью, скорѣе безсильной сущностью, которая жертвуетъ собою. — Однако, эта принесенная въ жертву, лишенная самости сущность, или самость, сдѣлавшаяся вещью, есть скорѣе возвратъ сущности въ себя; это есть существующее для себя бытіе для себя, существованіе духа. Такимъ же образомъ въ этомъ движеніи превращаются другъ въ друга идеи *этихъ сущностей, т.-е. добра и зла; то, что опредѣляется какъ доброе, есть злое; опредѣляющееся, какъ злое, есть доброе. Сознаніе каждаго изъ этихъ моментовъ, какъ благородное и ‘низкое сознаніе, на самомъ дѣлѣ въ своей истинѣ есть скорѣе обратное тому, чѣмъ должны быть эти опредѣленія: благородное обращается въ низкое и испорченное, а испорченность въ благородство развитой свободы самосознанія. Итакъ, все, разсматриваемое формально, является съ внѣшней стороны обратнымъ тому, что оно есть для себя; и опять-таки то, чѣмъ оно является для себя, не есть оно само ио истинѣ, но нѣчто другое сравнительно съ тѣмъ, чѣмъ оно хочетъ быть; бытіе для себя есть скорѣе утрата самого себя, и отчужденіе себя есть скорѣе самосохраненіе. Изъ этого явствуетъ, слѣдовательно, что всѣ моменты въ своемъ взаимодѣйствіи выполняютъ всеобщую справедливость, каждый столько же отчуждаетъ себя въ себѣ самомъ, сколько обрѣтаетъ себя въ своей противоположности и обращаетъ ее соотвѣтствующимъ образомъ. Но истинный духъ есть единство абсолютно раздѣльнаго; онъ начинаетъ существовать благодаря свободной дѣйствительности этихъ крайнихъ членовъ, лишенныхъ самости, въ качествѣ ихъ центра. Его наличное бытіе суть всеобщія рѣчи и разрушительныя разсужденія, въ которыхъ разлгааются всѣ моменты, имѣющіе значимость въ качествѣ сущности и дѣйствительныхъ членовъ цѣлаго; эти рѣчи и разсужденія представляютъ собою
его испорченность, есть непосредственное абсолютное равенство с собою в состоянии абсолютного разрыва, чистое посредничество чистого самосознания с собою. Оно есть равенство тожественного суждения, в котором одна и та же личность в то же самое время есть субъект и предикат. Но фто тожественное суждение есть в то же время суждение бесконечное, потому что личность является абсолютно раздвоенной, а субъект и предикат суть абсолютно безразличные существования, которые ие соотносятся друг с другом, не находятся в необходимом единстве, так что даже каждая является силой особой личности. Бытие для себя имеет предметом свое бытие для себя, как нечто просто другое, и при том столь же непосредственно, как себя самого; оно имеет себя предметом, как другое, не в том смысле, чтобы это другое обладало иным содержанием, но содержание его есть та же самая самость в форме абсолютной противоположности и совершенно особого безразличного наличного бытия. Следовательно, здесь��а��дух этого реального мира образования, сознающий сеГя в своей истине и своем понятии.
Он есть абсолютное и всеобщее превращение и отчуждение действительности и мысли, чистое образование. В этом мире познается, что действительные сущности власти и богатства, их определенные ионятия, добро и зло, или сознания доброго и злого, т. е. благородное и низкое, не обладают истиной; все эти моменты превращаются один в другой, и каждый из них есть противоположность самого себя. Всеобщая власть, являющаяся субстанцией, достигая своей одухотворенности с помощью принципа индивидуальности, обретает свою самость только, как имя, и оказывается, будучи действительною властью, скорее бессильной сущностью, которая жертвует собою. — Однако, эта принесенная в жертву, лишенная самости сущность, или самость, сделавшаяся вещью, есть скорее возврат сущности в себя; это есть существующее для себя бытие для себя, существование духа. Таким же образом в этом движении превращаются друг в друга идеи *этих сущностей, т. е. добра и зла; то, что определяется как доброе, есть злое; определяющееся, как злое, есть доброе. Сознание каждого из этих моментов, как благородное и ‘низкое сознание, на самом деле в своей истине есть скорее обратное тому, чем должны быть эти определения: благородное обращается в низкое и испорченное, а испорченность в благородство развитой свободы самосознания. Итак, всё, рассматриваемое формально, является с внешней стороны обратным тому, что оно есть для себя; и опять-таки то, чем оно является для себя, не есть оно само ио истине, но нечто другое сравнительно с тем, чем оно хочет быть; бытие для себя есть скорее утрата самого себя, и отчуждение себя есть скорее самосохранение. Из этого явствует, следовательно, что все моменты в своем взаимодействии выполняют всеобщую справедливость, каждый столько же отчуждает себя в себе самом, сколько обретает себя в своей противоположности и обращает ее соответствующим образом. Но истинный дух есть единство абсолютно раздельного; он начинает существовать благодаря свободной действительности этих крайних членов, лишенных самости, в качестве их центра. Его наличное бытие суть всеобщие речи и разрушительные рассуждения, в которых разлгааются все моменты, имеющие значимость в качестве сущности и действительных членов целого; эти речи и рассуждения представляют собою
