ность, которая имѣетъ собственное бытіе и въ которой это самосознаніе не узнаетъ себя. Этотъ міръ есть внѣшняя сущность и свободное содержаніе права; однако, эта внѣшняя дѣйствительность, которую владыка правового міра въ себѣ ощущаетъ, не есть только элементарная сущность, случайно наличная для самости, а его работа, но не положительная, а скорѣе отрицательная. Эта дѣйствительность получаетъ свое наличное бытіе черезъ самоотреченіе и самопожертвованіе самосознанія; но оно въ опустошеніи, царствующемъ въ правовомъ мірѣ, кажется ему внѣшнимъ насиліемъ разрозненныхъ элементовъ. Эти элементы для себя суть только чистое разложеніе и опустошеніе самихъ себя. Но это разложеніе, эта отрицательная сущность только и есть самость; это ихъ субъектъ, ихъ дѣланіе, ихъ становленіе. Но это дѣланіе и становленіе, въ силу которыхъ субстанція становится дѣйствительностью, есть отчужденіе личности, такъ какъ самость, непосредственно, т.-е. безъ отчужденія, имѣющая значимость въ себѣ и для себя, пребываетъ безъ субстанціи и представляетъ собою игру тѣхъ же неистовствующихъ элементовъ. Поэтому ея субстанція есть ея самоотреченіе, и это отреченіе есть субстанція или духовныя силы, сорганизовавшіяся въ міръ и такимъ образомъ сохраняющіяся.
Такимъ образомъ субстанція есть духъ, самосознающее единство самости и сущности; но при этомъ оба эти элемента имѣютъ другъ для друга значеніе отчужденія. Этотъ духъ есть сознаніе свободной, предметной дѣйствительности; но этому сознанію противостоитъ единство самости и сущности — дѣйствительному сознанію противостоитъ чистое сознаніе. Съ одной стороны, дѣйствительное самосознаніе, посредствомъ своего отреченія, переходитъ въ дѣйствительный міръ, а тотъ, въ свою очередь, въ него обратно; съ другой же стороны, эта дѣйствительность, т.-е. какъ отдѣльное лицо, такъ и предметность, снимаются; они являются чисто всеобщими. Это ихъ отчужденіе есть чистое сознаніе или сущность. Наличность имѣетъ свою противоположность непосредственно въ своей потусторонности, которая представляетъ собою ея мышленіе и мыслимое бытіе, такъ же какъ это мышленіе имѣетъ свою противоположность въ посюсторонности, которая является отчужденной отъ него дѣйствительностью.
Такимъ образомъ, духъ представляетъ собою не единый только міръ, но двойной, раздѣленный и противоположный. Міръ нравственнаго духа есть его собственная наличность, и поэтому каждая его сила пребываетъ въ этомъ единствѣ и, поскольку обѣ различаются другъ отъ друга, въ равновѣсіи съ цѣлымъ. Ничто не имѣетъ значенія отрицательнаго элемента въ самосознаніи, даже отлученный'духъ сохраняется въ крови рода, въ самости семьи, а всеобщая сила правленія есть воля, иначе, самость народа. Здѣсь наличность имѣетъ значеніе только предметной дѣйствительности, имѣющей свое сознаніе по ту сторону. Каждый отдѣльный моментъ, какъ сущность, обрѣтаетъ это сознаніе, а, вмѣстѣ съ тѣмъ, и дѣйствительность отъ другого, и поскольку онъ дѣйствителенъ, его сущность есть иное, чѣмъ его дѣйствительность. Ничто не имѣетъ обоснованнаго въ себѣ и въ нѣдрахъ своихъ живущаго духа, но пребываетъ внѣ себя, въ чуждомъ себѣ; равновѣсіе цѣлаго не есть само при себѣ пребывающее единство и возвращающееся въ себя успокоеніе, но основывается на отчужденіи противоположнаго. Поэтому цѣлое, какъ и каждый отдѣльный моментъ, есть сама, отъ себя отчужденная реальность; оно раздѣляется на два царства — одно, въ которомъ самосознаніе пребываетъ дѣйствительнымъ какъ въ видѣ самого себя,
ность, которая имеет собственное бытие и в которой это самосознание не узнает себя. Этот мир есть внешняя сущность и свободное содержание права; однако, эта внешняя действительность, которую владыка правового мира в себе ощущает, не есть только элементарная сущность, случайно наличная для самости, а его работа, но не положительная, а скорее отрицательная. Эта действительность получает свое наличное бытие через самоотречение и самопожертвование самосознания; но оно в опустошении, царствующем в правовом мире, кажется ему внешним насилием разрозненных элементов. Эти элементы для себя суть только чистое разложение и опустошение самих себя. Но это разложение, эта отрицательная сущность только и есть самость; это их субъект, их делание, их становление. Но это делание и становление, в силу которых субстанция становится действительностью, есть отчуждение личности, так как самость, непосредственно, т. е. без отчуждения, имеющая значимость в себе и для себя, пребывает без субстанции и представляет собою игру тех же неистовствующих элементов. Поэтому её субстанция есть её самоотречение, и это отречение есть субстанция или духовные силы, сорганизовавшиеся в мир и таким образом сохраняющиеся.
Таким образом субстанция есть дух, самосознающее единство самости и сущности; но при этом оба эти элемента имеют друг для друга значение отчуждения. Этот дух есть сознание свободной, предметной действительности; но этому сознанию противостоит единство самости и сущности — действительному сознанию противостоит чистое сознание. С одной стороны, действительное самосознание, посредством своего отречения, переходит в действительный мир, а тот, в свою очередь, в него обратно; с другой же стороны, эта действительность, т. е. как отдельное лицо, так и предметность, снимаются; они являются чисто всеобщими. Это их отчуждение есть чистое сознание или сущность. Наличность имеет свою противоположность непосредственно в своей потусторонности, которая представляет собою её мышление и мыслимое бытие, так же как это мышление имеет свою противоположность в посюсторонности, которая является отчужденной от него действительностью.
Таким образом, дух представляет собою не единый только мир, но двойной, разделенный и противоположный. Мир нравственного духа есть его собственная наличность, и поэтому каждая его сила пребывает в этом единстве и, поскольку обе различаются друг от друга, в равновесии с целым. Ничто не имеет значения отрицательного элемента в самосознании, даже отлученный'дух сохраняется в крови рода, в самости семьи, а всеобщая сила правления есть воля, иначе, самость народа. Здесь наличность имеет значение только предметной действительности, имеющей свое сознание по ту сторону. Каждый отдельный момент, как сущность, обретает это сознание, а, вместе с тем, и действительность от другого, и поскольку он действителен, его сущность есть иное, чем его действительность. Ничто не имеет обоснованного в себе и в недрах своих живущего духа, но пребывает вне себя, в чуждом себе; равновесие целого не есть само при себе пребывающее единство и возвращающееся в себя успокоение, но основывается на отчуждении противоположного. Поэтому целое, как и каждый отдельный момент, есть сама, от себя отчужденная реальность; оно разделяется на два царства — одно, в котором самосознание пребывает действительным как в виде самого себя,
