личномъ бытіи или подземную дѣйствующую силу. Напротивъ, это — столь же явное въ дѣйствительномъ народѣ, дѣйствительное же движеніе и наличное бытіе. То, что раньше представлялось простымъ движеніемъ индивидуализированнаго паѳоса, будучи взято въ этой формѣ, пріобрѣтаетъ теперь иной видъ; преступленіе же и основанное на йенъ разрушеніе общины получаетъ настоящую форму своего наличнаго бытія. — Такимъ образомъ, законъ человѣческій въ своемъ всеобщемъ наличномъ бытіи есть община, въ своемъ проявленіи вообще онъ есть мужское начало, въ своемъ дѣйствительномъ проявленіи онъ есть правительство, онъ существуетъ, движется и сохраняется тѣмъ, что поглощаетъ въ себѣ обособленіе пенатовъ или самостоятельную разрозненность, осуществляющуюся въ семьяхъ, гдѣ главенствуетъ женское начало. Поглотивъ же послѣднее, община сохраняетъ его въ разрѣшенномъ видѣ въ непрерывности своей текучести. Но вмѣстѣ съ тѣмъ семья есть элементъ, присущій общинѣ, всеобщая, активно утверждающая единичное сознаніе основа. Утверждая свою устойчивость лишь въ разрушеніи семейнаго счастья и въ разрѣшеніи самосознанія во всеобщее, община порождаетъ для себя внутренняго врага въ женскомъ началѣ, ею подавляемомъ и вмѣстѣ для нея существенномъ. "Это женское начало — вѣчная иронія общины. Интригой измѣняетъ оно общую цѣль правленія въ цѣль частную, общую дѣятельность его — въ произведеніе даннаго опредѣленнаго индивида, а общую собственность государства обращаетъ въ достояніе и украшеніе семьи. Степенную мудрость зрѣлыхъ лѣтъ, не существующую болѣе для единичности — утѣхъ и радостей, равно какъ и для дѣйствительной дѣятельности, — мудрость, мыслью и попеченіемъ погруженную во всеобщее, женское начало дѣлаетъ мишенью насмѣшекъ и презрѣнія для своеволія недозрѣвшей молодости и ея энтузіазма. Оно вызываетъ признаніе силы молодости — въ лицѣ сына, въ которомъ мать рождаетъ себѣ господина, въ лицѣ брата, въ которомъ сестра обрѣтаетъ мужчину въ качествѣ подобнаго себѣ, и въ лицѣ юноши, въ которомъ, вырвавшись изъ своей несамостоятельности, дочь познаетъ женскую радость и женское достоинство. Община можетъ сохранить себя лишь подавленіемъ этого духа единичности, а такъ какъ онъ есть существенный для нея# моментъ, то она, правда, также порождаетъ его, но, вслѣдствіе своего пригнетающаго по отношенію къ нему положенія, порождаетъ его въ видѣ принципа враждебнаго. Послѣдній, будучи оторванъ отъ всеобщей цѣли, являлся бы безсильнымъ, какъ принципъ зла и ничтожества, если бы сама же община эту силу молодости, мужское начало незрѣлое и еще стоящее внутри единичности, не признала за силу цѣлаго. Вѣдь община есть народъ, она сама есть индивидуальность и существенна лишь такъ для себя, что другія индивидуальности существуютъ для нея. Она исключаетъ ихъ изъ себя и знаетъ себя независимой отъ нихъ. Отрицательная сторона общпны, съ внутренней стороны подавляющая обособленіе индивидовъ, но самодѣятельная снаружи, оружіе свое имѣетъ въ индивидуальности. Война есть духъ и форма, въ которой абсолютная свобода нравственной самосущности отъ всякаго наличнаго бытія, существенный моментъ нравственной субстанціи, предстоитъ въ своей дѣйствительно* сти и подлинности. Война даетъ почувствовать силу отрицательнаго отдѣльнымъ системамъ собственности и личной самостоятельности, какъ и самой отдѣльной лич
личном бытии или подземную действующую силу. Напротив, это — столь же явное в действительном народе, действительное же движение и наличное бытие. То, что раньше представлялось простым движением индивидуализированного пафоса, будучи взято в этой форме, приобретает теперь иной вид; преступление же и основанное на йен разрушение общины получает настоящую форму своего наличного бытия. — Таким образом, закон человеческий в своем всеобщем наличном бытии есть община, в своем проявлении вообще он есть мужское начало, в своем действительном проявлении он есть правительство, он существует, движется и сохраняется тем, что поглощает в себе обособление пенатов или самостоятельную разрозненность, осуществляющуюся в семьях, где главенствует женское начало. Поглотив же последнее, община сохраняет его в разрешенном виде в непрерывности своей текучести. Но вместе с тем семья есть элемент, присущий общине, всеобщая, активно утверждающая единичное сознание основа. Утверждая свою устойчивость лишь в разрушении семейного счастья и в разрешении самосознания во всеобщее, община порождает для себя внутреннего врага в женском начале, ею подавляемом и вместе для неё существенном. "Это женское начало — вечная ирония общины. Интригой изменяет оно общую цель правления в цель частную, общую деятельность его — в произведение данного определенного индивида, а общую собственность государства обращает в достояние и украшение семьи. Степенную мудрость зрелых лет, не существующую более для единичности — утех и радостей, равно как и для действительной деятельности, — мудрость, мыслью и попечением погруженную во всеобщее, женское начало делает мишенью насмешек и презрения для своеволия недозревшей молодости и её энтузиазма. Оно вызывает признание силы молодости — в лице сына, в котором мать рождает себе господина, в лице брата, в котором сестра обретает мужчину в качестве подобного себе, и в лице юноши, в котором, вырвавшись из своей несамостоятельности, дочь познает женскую радость и женское достоинство. Община может сохранить себя лишь подавлением этого духа единичности, а так как он есть существенный для неё# момент, то она, правда, также порождает его, но, вследствие своего пригнетающего по отношению к нему положения, порождает его в виде принципа враждебного. Последний, будучи оторван от всеобщей цели, являлся бы бессильным, как принцип зла и ничтожества, если бы сама же община эту силу молодости, мужское начало незрелое и еще стоящее внутри единичности, не признала за силу целого. Ведь община есть народ, она сама есть индивидуальность и существенна лишь так для себя, что другие индивидуальности существуют для неё. Она исключает их из себя и знает себя независимой от них. Отрицательная сторона общпны, с внутренней стороны подавляющая обособление индивидов, но самодеятельная снаружи, оружие свое имеет в индивидуальности. Война есть дух и форма, в которой абсолютная свобода нравственной самосущности от всякого наличного бытия, существенный момент нравственной субстанции, предстоит в своей действительно* сти и подлинности. Война дает почувствовать силу отрицательного отдельным системам собственности и личной самостоятельности, как и самой отдельной лич
