зонъ, всеобщими нравственными сущностями является субстанція, какъ всеобщее, и она же, какъ единичное сознаніе. Семью и народъ имѣютъ онѣ въ качествѣ своей всеобщей дѣйствительности, а мужчину и женщину въ качествѣ своей естественной самости и активно утверждающей себя индивидуальности. Мы видимъ, что въ этомъ содержаніи нравственнаго міра достигнуты тѣ цѣли, которыя ставили себѣ предшествовавшія, лишенныя субстанціи, формы сознанія. То, что разумъ постигалъ лишь какъ предметъ, стало самосознаніемъ; а что послѣднее имѣло въ себѣ самомъ, имѣется теперь какъ истинная дѣйствительность. Бывшее для наблюденія предсуществующимъ, въ которомъ самость не имѣла части, является здѣсь предсуществующими нравами, но при этомъ такой дѣйствительностью, которая есть вмѣстѣ дѣло и произведеніе находящаго. Отдѣльное лицо, стремясь насладиться своей единичностью, находитъ послѣднюю въ семьѣ, а необходимость, въ которой исчезаетъ удовольствіе, есть его собственное самосознаніе, какъ гражданина своего народа. Иными словами, это есть признаніе въ законѣ своего сердца — закона всѣхъ сердецъ, въ сознаніи своей самости — общепризнаннаго порядка. Это — добродѣтель, наслаждающаяся плодами своего самопожертвованія. Она осуществляетъ то, за что берется, возводитъ сущность въ подлинную дѣйствительность, и наслажденіемъ ея является эта всеобщая жизнь. Наконецъ, сознаніе самого дѣла получаетъ удовлетвореніе въ реальной субстанціи, заключающей и сохраняющей положительнымъ образомъ абстрактные моменты вышеуказанной пустой категоріи. Эта реальная субстанція свое истинное содержаніе имѣетъ въ нравственныхъ силахъ, и оно заступаетъ мѣсто, лишенныхъ субстанціи, заповѣдей, которыя хотѣлъ предписывать и знать здоровый разумъ. Въ силу этого реальная субстанція получаетъ также многосодержательный, въ себѣ самомъ опредѣленный масштабъ повѣрки, но уже не законовъ, а того, что дѣлается.
Цѣлое является покойнымъ равновѣсіемъ всѣхъ частей, а каждая часть привычнымъ духомъ, который не ищетъ удовлетворенія по ту сторону себя, а имѣетъ его въ себѣ самомъ вслѣдствіе того, что самъ онъ находится въ равновѣсіи съ цѣлымъ. Правда, это равновѣсіе можетъ быть живымъ лишь при томъ условіи, чтобы въ немъ возникало неравенство и чтобы правосудіемъ оно снова возвращалось къ равенству. Правосудіе же это не есть чуждая, потусторонняя сущность, а также и не недостойная его дѣйствительность взаимныхъ козней, предательства, неблагодарности и т. п., которая въ формѣ безсмысленнаго случая творила бы свой судъ, какъ непонятное стеченіе обстоятельствъ, безсознательное дѣланіе и попустительство. Нѣтъ, это есть правосудіе человѣческаго права, возвращающее ко всеобщему, выступившее изъ равновѣсія бытіе для себя, т.-е. самостоятельность сословій и индивидовъ; это — правленіе народа, являющееся современной индивидуальностью всеобщей сущности и собственной самосознающей волей всѣхъ. Правосудіе же, возвращающее къ равновѣсію всеобщее, возобладавшее надъ единичнымъ, есть простой духъ того, кто претерпѣлъ беззаконіе. Онъ не растворился въ пострадавшемъ и не есть потусторонняя сущность; онъ самъ есть подземная сила, и это его эриннія совершаетъ дѣло отомщенія. Вѣдь, его индивидуальность, его кровь, живутъ въ его родѣ; его субстанція имѣетъ непрерывную дѣйствительность. Единственное беззаконіе, которое можетъ претерпѣть въ царствѣ нравственности отдѣльное лицо, состоитъ въ томъ, что съ нимъ можетъ что-нибудь случиться.
зон, всеобщими нравственными сущностями является субстанция, как всеобщее, и она же, как единичное сознание. Семью и народ имеют они в качестве своей всеобщей действительности, а мужчину и женщину в качестве своей естественной самости и активно утверждающей себя индивидуальности. Мы видим, что в этом содержании нравственного мира достигнуты те цели, которые ставили себе предшествовавшие, лишенные субстанции, формы сознания. То, что разум постигал лишь как предмет, стало самосознанием; а что последнее имело в себе самом, имеется теперь как истинная действительность. Бывшее для наблюдения предсуществующим, в котором самость не имела части, является здесь предсуществующими нравами, но при этом такой действительностью, которая есть вместе дело и произведение находящего. Отдельное лицо, стремясь насладиться своей единичностью, находит последнюю в семье, а необходимость, в которой исчезает удовольствие, есть его собственное самосознание, как гражданина своего народа. Иными словами, это есть признание в законе своего сердца — закона всех сердец, в сознании своей самости — общепризнанного порядка. Это — добродетель, наслаждающаяся плодами своего самопожертвования. Она осуществляет то, за что берется, возводит сущность в подлинную действительность, и наслаждением её является эта всеобщая жизнь. Наконец, сознание самого дела получает удовлетворение в реальной субстанции, заключающей и сохраняющей положительным образом абстрактные моменты вышеуказанной пустой категории. Эта реальная субстанция свое истинное содержание имеет в нравственных силах, и оно заступает место, лишенных субстанции, заповедей, которые хотел предписывать и знать здоровый разум. В силу этого реальная субстанция получает также многосодержательный, в себе самом определенный масштаб поверки, но уже не законов, а того, что делается.
Целое является покойным равновесием всех частей, а каждая часть привычным духом, который не ищет удовлетворения по ту сторону себя, а имеет его в себе самом вследствие того, что сам он находится в равновесии с целым. Правда, это равновесие может быть живым лишь при том условии, чтобы в нём возникало неравенство и чтобы правосудием оно снова возвращалось к равенству. Правосудие же это не есть чуждая, потусторонняя сущность, а также и не недостойная его действительность взаимных козней, предательства, неблагодарности и т. п., которая в форме бессмысленного случая творила бы свой суд, как непонятное стечение обстоятельств, бессознательное делание и попустительство. Нет, это есть правосудие человеческого права, возвращающее ко всеобщему, выступившее из равновесия бытие для себя, т. е. самостоятельность сословий и индивидов; это — правление народа, являющееся современной индивидуальностью всеобщей сущности и собственной самосознающей волей всех. Правосудие же, возвращающее к равновесию всеобщее, возобладавшее над единичным, есть простой дух того, кто претерпел беззаконие. Он не растворился в пострадавшем и не есть потусторонняя сущность; он сам есть подземная сила, и это его эринние совершает дело отомщения. Ведь, его индивидуальность, его кровь, живут в его роде; его субстанция имеет непрерывную действительность. Единственное беззаконие, которое может претерпеть в царстве нравственности отдельное лицо, состоит в том, что с ним может что-нибудь случиться.
