божественный и человѣческій порядокъ, который оно уже нашло значуіцнмъ, за мертвую дѣйствительность, въ которой ни оно само, фиксированное въ качествѣ этого для себя сущаго и противоположнаго всеобщему сердца, ни индивидуальности, принадлежащія этой дѣйствительности, не обладали бы сознаніемъ самихъ себя. Однако, оно находитъ ее скорѣе оживленною сознаніемъ всѣхъ, и въ качествѣ закона всѣхъ сердецъ. Въ самомъ дѣлѣ, оно узнаетъ на опытѣ, что дѣйствительность есть одухотворенный порядокъ именно потому, что оно осуществляетъ законъ своего сердца, такъ какъ это только и значитъ, что индивидуальность становится своимъ предметомъ въ качествѣ всеобщаго, въ которомъ оно, однако, себя не узнаетъ.
3. (Бунтъ индивидуальности или безуміе самомнѣнія). Такимъ- образомъ, то, что этотъ видъ самосознанія выноситъ изъ своего опыта въ качествѣ истиннаго, противорѣчитъ тому, чѣмъ онъ является для себя. То же, чѣмъ онъ является для себя, само имѣетъ для него форму абсолютной всеобщности, и въ непосредственномъ единствѣ съ самосознаніемъ находится именно законъ сердца. Вмѣстѣ съ тѣмъ, постоянный и живой порядокъ есть также собственная сущность и произведеніе этого самосознанія; оно не порождаетъ ничего, кромѣ такого порядка, и онъ находится въ одинаково непосредственномъ единствѣ съ самосознаніемъ. Послѣднее, такимъ образомъ, принадлежитъ двойственной противоположной существенности, противорѣчивой въ себѣ и потрясенной до своихъ глубочайшихъ основъ. Закономъ этого сердца является только тотъ законъ, въ которомъ самосознаніе узнаетъ самое себя; однако, общезначимый порядокъ, посредствомъ осуществленія того же закона, тоже сдѣлался его собственной сущностью и его собственной дѣйствительностью. Такимъ образомъ, то и другое — одинъ разъ въ формѣ сущности, а другой — въ формѣ его собственной дѣйствительности для него — противорѣчатъ другъ другу въ его сознаніи.
Выражая этотъ моментъ своей сознающей себя гибели и въ немъ результатъ своего опыта, сознаніе обнаруживается въ качествѣ внутренняго искаженія самого себя, въ качествѣ помѣшательства сознанія, для котораго его сущность непосредственно является несущностью, его дѣйствительность — недѣйствительностью. Помѣшательство не можетъ быть понято въ томъ смыслѣ, что нѣчто несущественное вообще считалось бы за существенное, нѣчто недѣйствительное — за дѣйствительное, такъ что дѣйствительное и существенное для одного не было бы такимъ для другого, и сознаніе дѣйствительности и недѣйствительности, или существенности и несущественности распадалось бы. Въ самомъ дѣлѣ, если нѣчто вообще для сознанія дѣйствительно и существенно, а для меня нѣтъ, то у меня въ сознаніи своего ничтожества находится, вмѣстѣ съ тѣмъ, потому что я есмь сознаніе вообще, сознаніе своей дѣйствительности, — и если фиксировано и то, и другое, то это есть единство, которое вообще является безуміемъ. Но въ этомъ безуміи для сознанія помѣшаннымъ является только одинъ предметъ, а не самоё сознаніе, какъ таковое, внутри себя и для себя. Но въ результатѣ опыта, который тутъ обнаружился, сознаніе въ своемъ законѣ сознаетъ самое себя этимъ дѣйствительнымъ сознаніемъ, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, такъ какъ именно та же существенность, та же дѣйствительность отстранены отъ него, оно, какъ самосознаніе, какъ абсолютная дѣйствительность, соэваетъ свою недѣйствительность. Обѣ стороны въ ихъ противо
божественный и человеческий порядок, который оно уже нашло значуицнм, за мертвую действительность, в которой ни оно само, фиксированное в качестве этого для себя сущего и противоположного всеобщему сердца, ни индивидуальности, принадлежащие этой действительности, не обладали бы сознанием самих себя. Однако, оно находит ее скорее оживленною сознанием всех, и в качестве закона всех сердец. В самом деле, оно узнает на опыте, что действительность есть одухотворенный порядок именно потому, что оно осуществляет закон своего сердца, так как это только и значит, что индивидуальность становится своим предметом в качестве всеобщего, в котором оно, однако, себя не узнает.
3. (Бунт индивидуальности или безумие самомнения). Таким- образом, то, что этот вид самосознания выносит из своего опыта в качестве истинного, противоречит тому, чем он является для себя. То же, чем он является для себя, само имеет для него форму абсолютной всеобщности, и в непосредственном единстве с самосознанием находится именно закон сердца. Вместе с тем, постоянный и живой порядок есть также собственная сущность и произведение этого самосознания; оно не порождает ничего, кроме такого порядка, и он находится в одинаково непосредственном единстве с самосознанием. Последнее, таким образом, принадлежит двойственной противоположной существенности, противоречивой в себе и потрясенной до своих глубочайших основ. Законом этого сердца является только тот закон, в котором самосознание узнает самое себя; однако, общезначимый порядок, посредством осуществления того же закона, тоже сделался его собственной сущностью и его собственной действительностью. Таким образом, то и другое — один раз в форме сущности, а другой — в форме его собственной действительности для него — противоречат друг другу в его сознании.
Выражая этот момент своей сознающей себя гибели и в нём результат своего опыта, сознание обнаруживается в качестве внутреннего искажения самого себя, в качестве помешательства сознания, для которого его сущность непосредственно является несущностью, его действительность — недействительностью. Помешательство не может быть понято в том смысле, что нечто несущественное вообще считалось бы за существенное, нечто недействительное — за действительное, так что действительное и существенное для одного не было бы таким для другого, и сознание действительности и недействительности, или существенности и несущественности распадалось бы. В самом деле, если нечто вообще для сознания действительно и существенно, а для меня нет, то у меня в сознании своего ничтожества находится, вместе с тем, потому что я есмь сознание вообще, сознание своей действительности, — и если фиксировано и то, и другое, то это есть единство, которое вообще является безумием. Но в этом безумии для сознания помешанным является только один предмет, а не самоё сознание, как таковое, внутри себя и для себя. Но в результате опыта, который тут обнаружился, сознание в своем законе сознает самое себя этим действительным сознанием, и, вместе с тем, так как именно та же существенность, та же действительность отстранены от него, оно, как самосознание, как абсолютная действительность, соэвает свою недействительность. Обе стороны в их противо
