истина этихъ формъ, утрачивается непосредственность, или грубость склонностей, а ея содержаніе переходитъ въ высшее; а во второмъ — утрачивается ложное представленіе сознанія, полагающее въ нихъ свое опредѣленіе. Въ первомъ случаѣ цѣль, которой онѣ достигаютъ, есть непосредственная нравственная субстанція, а во второмъ — сознаніе этой субстанціи, и при томъ такое, которое знаетъ ее, какъ свою собственную сущность; поэтому такое движеніе было бы становленіемъ моральности, высшей формой, нежели предыдущая. Однако, эти формы, вмѣстѣ съ тѣмъ, составляютъ только одну сторону становленія моральности, т.-е. ту, которая совпадаетъ съ бытіемъ для себя, или въ которой сознаніе снимаетъ свою цѣль; но онѣ не составляютъ той ея стороны, по которой моральность вытекаетъ изъ субстанціи. Такъ какъ эти моменты еще не могутъ имѣть значенія цѣлей, поставленныхъ въ противоположность утраченной нравственности, то здѣсь они значатъ только въ качествѣ своего простодушнаго содержанія, а цѣль, къ которой они стремятся, есть нравственная субстанція. Но такъ какъ нашему времени ближе та форма нравственной субстанціи, моменты которой являются послѣ того, какъ сознаніе утратило нравственную жизнь и, отыскивая ее, повторяетъ прежнія формы, то онѣ скорѣе могутъ быть представлены въ указанномъ видѣ.
Самосознаніе, которое сначала есть только понятіе духа, вступаетъ этимъ путемъ въ опредѣленность, которая дѣлаетъ его сущностью въ качествѣ единичнаго духа, и его цѣль, такимъ образомъ, состоитъ въ томъ, чтобы достичь осуществленія въ качествѣ единичнаго и наслаждаться въ немъ собою.
Опредѣляя свою сущность, какъ для себя сущую, оно по отношенію къ другимъ есть отрицательность. Какъ положительное, оно поэтому само выступаетъ въ своемъ сознаніи противоположнымъ тому, что хотя и есть, однако, для него имѣетъ значеніе не въ себѣ сущаго. Сознаніе является раздвоеннымъ между найденной дѣйствительностью и цѣлью, которую оно осуществляетъ снятіемъ этой дѣйствительности и дѣлаетъ дѣйствительностью вмѣсто нея. Но его первой цѣлью является непосредственное отвлеченное бытіе для себя, т.-е. она состоитъ въ томъ, чтобы созерцать себя, какъ это единичное самосознаніе, въ другомъ, или созерцать другое самосознаніе, какъ себя. Опытъ о томъ, въ чемъ истина этой цѣли, возвышаетъ самосознаніе, и теперь оно является себѣ цѣлью, лишь поскольку оно всеобще и непосредственно заключаетъ въ себѣ законъ. Но, выполняя этотъ законъ своего сердца, оно узнаетъ на опытѣ, что единичная сущность при этомъ удержаться не можетъ, а добро можетъ быть осуществлено только посредствомъ пожертвованія ею, — и самосознаніе становится добродѣтелью. Его опытъ не можетъ быть никакимъ другимъ, кромѣ того, что его цѣль въ себѣ уже осуществлена, счастье непосредственно находится въ самомъ дѣланіи, а самое дѣланіе есть добро. Понятіе всей этой сферы, состоящее въ томъ, что вещественность есть бытіе для себя самого духа, въ своемъ движеніи обнаруживается для самосознанія х).
9 Впрочемъ, я обращаю здѣсь вниманіе на то, что изложеніе этого движенія совершенно аналогично изложенію движенія сознанія. "Удовольствіе и необходимость." соотвѣтствуетъ отдѣлу "Это и мнѣніе", "Законъ сердца" — отдѣлу "Вещь и обманъ", "Добродѣтель и кругооборотъ жизни" — отдѣлу "Сила и разсудокъ". Какъ тамъ сознаніе постигаетъ свое понятіе въ "безконечности", такъ здѣсь самосознаніе схватываетъ свое поня-
истина этих форм, утрачивается непосредственность, или грубость склонностей, а её содержание переходит в высшее; а во втором — утрачивается ложное представление сознания, полагающее в них свое определение. В первом случае цель, которой они достигают, есть непосредственная нравственная субстанция, а во втором — сознание этой субстанции, и при том такое, которое знает ее, как свою собственную сущность; поэтому такое движение было бы становлением моральности, высшей формой, нежели предыдущая. Однако, эти формы, вместе с тем, составляют только одну сторону становления моральности, т. е. ту, которая совпадает с бытием для себя, или в которой сознание снимает свою цель; но они не составляют той её стороны, по которой моральность вытекает из субстанции. Так как эти моменты еще не могут иметь значения целей, поставленных в противоположность утраченной нравственности, то здесь они значат только в качестве своего простодушного содержания, а цель, к которой они стремятся, есть нравственная субстанция. Но так как нашему времени ближе та форма нравственной субстанции, моменты которой являются после того, как сознание утратило нравственную жизнь и, отыскивая ее, повторяет прежние формы, то они скорее могут быть представлены в указанном виде.
Самосознание, которое сначала есть только понятие духа, вступает этим путем в определенность, которая делает его сущностью в качестве единичного духа, и его цель, таким образом, состоит в том, чтобы достичь осуществления в качестве единичного и наслаждаться в нём собою.
Определяя свою сущность, как для себя сущую, оно по отношению к другим есть отрицательность. Как положительное, оно поэтому само выступает в своем сознании противоположным тому, что хотя и есть, однако, для него имеет значение не в себе сущего. Сознание является раздвоенным между найденной действительностью и целью, которую оно осуществляет снятием этой действительности и делает действительностью вместо неё. Но его первой целью является непосредственное отвлеченное бытие для себя, т. е. она состоит в том, чтобы созерцать себя, как это единичное самосознание, в другом, или созерцать другое самосознание, как себя. Опыт о том, в чём истина этой цели, возвышает самосознание, и теперь оно является себе целью, лишь поскольку оно всеобще и непосредственно заключает в себе закон. Но, выполняя этот закон своего сердца, оно узнает на опыте, что единичная сущность при этом удержаться не может, а добро может быть осуществлено только посредством пожертвования ею, — и самосознание становится добродетелью. Его опыт не может быть никаким другим, кроме того, что его цель в себе уже осуществлена, счастье непосредственно находится в самом делании, а самое делание есть добро. Понятие всей этой сферы, состоящее в том, что вещественность есть бытие для себя самого духа, в своем движении обнаруживается для самосознания х).
9 Впрочем, я обращаю здесь внимание на то, что изложение этого движения совершенно аналогично изложению движения сознания. "Удовольствие и необходимость." соответствует отделу "Это и мнение", "Закон сердца" — отделу "Вещь и обман", "Добродетель и кругооборот жизни" — отделу "Сила и рассудок". Как там сознание постигает свое понятие в "бесконечности", так здесь самосознание схватывает свое поня-
