тіи такимъ образомъ духовныя движенія и опредѣленные образы мозга должны были бы передать свое изображеніе внѣшней дѣйствительности, существующей, однако, еще въ самомъ индивидѣ. Прежде всего напрашивается предположеніе о установленномъ выше внѣшнемъ и механическомъ отношеніи духовныхъ движеній къ этой дѣйствительности, которая въ ней самой, въ качествѣ мертваго бытія, не обитаема духомъ, такъ что органы въ собственномъ смыслѣ, — а они существуютъ въ мозгу, — въ одномъ мѣстѣ округляютъ это мертвое бытіе, въ другомъ — широко обрубаютъ, или плоско обтачиваютъ, можно при желаніи и иначе изобразить ихъ воздѣйствія. Правда, будучи частью организма, это мертвое бытіе, какъ и всякая кость, само по себѣ должно мыслиться какъ живое самообразованіе, и если разсматривать его такъ, то скорѣе оно, со своей стороны, сжимаетъ мозгъ и устанавливаетъ его внѣшнія границы, на что оно и болѣе способно въ качествѣ болѣе твердаго. Но отношеніе одного къ другому въ опредѣленіи дѣятельности обоихъ остается то же, потому что будетъ ли черепъ опредѣляемымъ или опредѣляющимъ, — это ничего не мѣняетъ въ причинной связи, кромѣ только того, что черепъ становится непосредственнымъ органомъ самосознанія, въ которомъ, какъ въ причинѣ, находится сторона бытія для себя. Только если бытіедля себя, въ качествѣ органической жизни, попадаетъ равнымъ образомъ въ обѣ стороны, то причинная связь между ними, въ самомъ дѣлѣ выпадаетъ Но въ такомъ случаѣ образованіе обѣихъ внутренно проходило бы вмѣстѣ и было бы органической предустановленной армоніеи, которая оставляла бы свободными другъ отъ друга обѣ соотносящіяся стороны, предоставляя каждой изъ нихъ ея собственную форму, которой нѣтъ надобности соотвѣтствовать формѣ другой, а тѣмъ болѣе форму и качество другъ по отношенію къ другу, — какъ свободны другъ отъ друга форма винограда и вкусъ вина. Но такъ какъ сторона мозга получаетъ опредѣленіе бытія для себя, а сторона черепа — опредѣленіе наличнаго бытія, то и внутри органическаго единства приходится установить ихъ причинную зависимость; ихъ необходимая связь, какъ внѣшнихъ одно другому, сама есть внѣшняя, въ которой ихъ форма взаимно опредѣляется.
По что касается опредѣленія, по которому органъ самосознанія является дѣятельной причиной противостоящей ему стороны, то его можно понимать различнымъ образомъ, потому что рѣчь идетъ о свойствѣ причины, которая изслѣдуется па основаніи ея безразличнаго наличнаго бытія, ея формы и величины, причины, внутренній міръ и бытіе для себя которой именно и должны быть такими, чтобы ихъ нисколько не касалось непосредственное наличное бытіе. Органическое самообразованіе черепа, прежде всего безразлично къ механическому воздѣйствію, и именно эта неопредѣленность и неограниченность и являются отношеніемъ этихъ обоихъ отношеній, такъ какъ оно есть отношеніе къ самому себѣ. Предположеніе, что мозгъ принялъ въ себя различія духа, какъ сущія различія, и является множествомъ внутреннихъ, занимающихъ различныя пространства, органовъ, противорѣчитъ природѣ, которая даетъ моментамъ понятія одно особое наличное бытіе и потому ставитъ текучую простоту органической жизни только по одну сторону, а артикуляцію и подраздѣленіе ея въ ея различіяхъ — п о другую сторону, такъ что въ томъ видѣ, какъ эти различія постигаются
тии таким образом духовные движения и определенные образы мозга должны были бы передать свое изображение внешней действительности, существующей, однако, еще в самом индивиде. Прежде всего напрашивается предположение о установленном выше внешнем и механическом отношении духовных движений к этой действительности, которая в ней самой, в качестве мертвого бытия, не обитаема духом, так что органы в собственном смысле, — а они существуют в мозгу, — в одном месте округляют это мертвое бытие, в другом — широко обрубают, или плоско обтачивают, можно при желании и иначе изобразить их воздействия. Правда, будучи частью организма, это мертвое бытие, как и всякая кость, само по себе должно мыслиться как живое самообразование, и если рассматривать его так, то скорее оно, со своей стороны, сжимает мозг и устанавливает его внешние границы, на что оно и более способно в качестве более твердого. Но отношение одного к другому в определении деятельности обоих остается то же, потому что будет ли череп определяемым или определяющим, — это ничего не меняет в причинной связи, кроме только того, что череп становится непосредственным органом самосознания, в котором, как в причине, находится сторона бытия для себя. Только если бытиедля себя, в качестве органической жизни, попадает равным образом в обе стороны, то причинная связь между ними, в самом деле выпадает Но в таком случае образование обеих внутренне проходило бы вместе и было бы органической предустановленной армониеи, которая оставляла бы свободными друг от друга обе соотносящиеся стороны, предоставляя каждой из них её собственную форму, которой нет надобности соответствовать форме другой, а тем более форму и качество друг по отношению к другу, — как свободны друг от друга форма винограда и вкус вина. Но так как сторона мозга получает определение бытия для себя, а сторона черепа — определение наличного бытия, то и внутри органического единства приходится установить их причинную зависимость; их необходимая связь, как внешних одно другому, сама есть внешняя, в которой их форма взаимно определяется.
По что касается определения, по которому орган самосознания является деятельной причиной противостоящей ему стороны, то его можно понимать различным образом, потому что речь идет о свойстве причины, которая исследуется па основании её безразличного наличного бытия, её формы и величины, причины, внутренний мир и бытие для себя которой именно и должны быть такими, чтобы их нисколько не касалось непосредственное наличное бытие. Органическое самообразование черепа, прежде всего безразлично к механическому воздействию, и именно эта неопределенность и неограниченность и являются отношением этих обоих отношений, так как оно есть отношение к самому себе. Предположение, что мозг принял в себя различия духа, как сущие различия, и является множеством внутренних, занимающих различные пространства, органов, противоречит природе, которая дает моментам понятия одно особое наличное бытие и потому ставит текучую простоту органической жизни только по одну сторону, а артикуляцию и подразделение её в её различиях — п о другую сторону, так что в том виде, как эти различия постигаются
