сознаніе, певыразимы, какъ мнимое бытіе. Наука человѣкопознанія направлена на мнимаго человѣка, такъ же какъ наука физіономики направлена на его мнимую дѣйствительность и хочетъ возвысить до знанія безотчетныя сужденія естественной физіономики. Такая наука не имѣетъ ни предѣловъ, ни почвы и не способна никогда сказать, что она собственно предполагаетъ, потому что она только предполагаетъ, и ея содержаніе есть только мнимое.
Законы, найти которые стремится эта наука, представляютъ собою отношеніе обѣихъ этихъ мнимыхъ сторонъ, и потому сами не могутъ быть ничѣмъ инымъ, кромѣ пустого мнѣнія. Итакъ, предметъ этого мнимаго знанія, которое занято дѣйствительностью духа, есть именно его рефлектированность въ себя изъ своего чувственнаго наличнаго бытія, для котораго опредѣленное наличное бытіе является только безразличной случайностью. Поэтому наблюденіе должно непосредственно знать о найденныхъ имъ законахъ, что ими ничего не сказано, кромѣ пустой болтовни, и дано только собственное мнѣніе о себѣ, дано выраженіе, обладающее тою истиной, что оно и высказываетъ мнѣніе, какъ мнѣніе о себѣ, а не какъ самую суть. Но по содержанію эти наблюденія не отличаются отъ сужденія лавочника, когда онъ говоритъ: "всякій разъ, когда у насъ ярмарка, идетъ дождь", или хозяйки, увѣряющей: <и всякій разъ, когда я сушу бѣлье".
Такъ характеризуетъ физіономическое наблюденіе Лихтенбергъ, выражающій это же еще и иначе: "Если кто-нибудь скажетъ: ты, правда, поступаешь какъ честный человѣкъ, но я вижу по твоему лицу, что это съ твоей стороны одно притворство, а въ душѣ ты шельма, — то по истинѣ всякій добрый малый до копца міра будетъ отвѣчать на такую рѣчь пощечиной". Такое возраженіе добраго малаго потому попадаетъ въ цѣль, что имъ опровергается первая предпосылка подобной мнимой науки, т.-е. что дѣйствительностью человѣка является его лицо и т. д. Истиннымъ бытіемъ человѣка гораздо болѣе является его дѣло; въ немъ индивидуальность дѣйствительна, и оно снимаетъ мнимое съ обѣихъ его сторонъ. Одинъ разъ мнимое снимается какъ тѣлесное покоящееся бытіе, потому что въ дѣйствіи индивидуальность проявляется какъ отрицательная сущность, которая есть, только пока она снимаетъ бытіе. Затѣмъ дѣло снимаетъ невыразимость мнѣнія и по отношенію самосознательной индивидуальности, которая въ мнѣніи является безконечно опредѣленной и опредѣлимой. Въ завершенномъ дѣлѣ уничтожается эта плохая безконечность. Дѣло есть нѣчто просто опредѣленное, всеобщее, постигаемое въ абстракціи; оно есть убійство, воровство, или благодѣяніе, подвигъ и т. д., и о немъ можно сказать, что такое оно есть. Оно есть то-то, и его бытіе не есть только признакъ, а самая суть і). Оно есть то-то, и индивидуальный человѣкъ есть то, что есть оно; въ простотѣ этого бытія онъ для другихъ является сущею всеобщей сущностью и перестаетъ быть только мнимымъ. Правда, въ дѣлѣ индивидъ не устанавливается въ качествѣ духа, но такъ какъ рѣчь идетъ о его бытіи, какъ бытіи, и, съ одной стороны, двойное бытіе формы и дѣла противополагается одно другому, причемъ какъ
1) Къ этимъ разсужденіямъ Гегель возвращается на дальнѣйшихъ ступеняхъ въ отдѣлѣ "Обманъ и само дѣло" и енова въ отдѣлѣ "Нравственный поступокъ".
сознание, певыразимы, как мнимое бытие. Наука человекопознания направлена на мнимого человека, так же как наука физиономики направлена на его мнимую действительность и хочет возвысить до знания безотчетные суждения естественной физиономики. Такая наука не имеет ни пределов, ни почвы и не способна никогда сказать, что она собственно предполагает, потому что она только предполагает, и её содержание есть только мнимое.
Законы, найти которые стремится эта наука, представляют собою отношение обеих этих мнимых сторон, и потому сами не могут быть ничем иным, кроме пустого мнения. Итак, предмет этого мнимого знания, которое занято действительностью духа, есть именно его рефлектированность в себя из своего чувственного наличного бытия, для которого определенное наличное бытие является только безразличной случайностью. Поэтому наблюдение должно непосредственно знать о найденных им законах, что ими ничего не сказано, кроме пустой болтовни, и дано только собственное мнение о себе, дано выражение, обладающее тою истиной, что оно и высказывает мнение, как мнение о себе, а не как самую суть. Но по содержанию эти наблюдения не отличаются от суждения лавочника, когда он говорит: "всякий раз, когда у нас ярмарка, идет дождь", или хозяйки, уверяющей: <и всякий раз, когда я сушу белье".
Так характеризует физиономическое наблюдение Лихтенберг, выражающий это же еще и иначе: "Если кто-нибудь скажет: ты, правда, поступаешь как честный человек, но я вижу по твоему лицу, что это с твоей стороны одно притворство, а в душе ты шельма, — то по истине всякий добрый малый до копца мира будет отвечать на такую речь пощечиной". Такое возражение доброго малого потому попадает в цель, что им опровергается первая предпосылка подобной мнимой науки, т. е. что действительностью человека является его лицо и т. д. Истинным бытием человека гораздо более является его дело; в нём индивидуальность действительна, и оно снимает мнимое с обеих его сторон. Один раз мнимое снимается как телесное покоящееся бытие, потому что в действии индивидуальность проявляется как отрицательная сущность, которая есть, только пока она снимает бытие. Затем дело снимает невыразимость мнения и по отношению самосознательной индивидуальности, которая в мнении является бесконечно определенной и определимой. В завершенном деле уничтожается эта плохая бесконечность. Дело есть нечто просто определенное, всеобщее, постигаемое в абстракции; оно есть убийство, воровство, или благодеяние, подвиг и т. д., и о нём можно сказать, что такое оно есть. Оно есть то-то, и его бытие не есть только признак, а самая суть і). Оно есть то-то, и индивидуальный человек есть то, что есть оно; в простоте этого бытия он для других является сущею всеобщей сущностью и перестает быть только мнимым. Правда, в деле индивид не устанавливается в качестве духа, но так как речь идет о его бытии, как бытии, и, с одной стороны, двойное бытие формы и дела противополагается одно другому, причем как
1) К этим рассуждениям Гегель возвращается на дальнейших ступенях в отделе "Обман и само дело" и енова в отделе "Нравственный поступок".
