чувственности, т.-е. въ пространствѣ и времени, а лотомъ приводятся въ соотношеніе по основнымъ категоріямъ разсудка. Нѣтъ объекта внѣ границъ пространства и времени; нѣтъ объекта, который не былъ бы опредѣленъ качественно и количественно; нѣтъ объекта, который бы не стоялъ въ томъ или другомъ отношеніи къ другимъ объектамъ опыта, т.-е. впечатлѣнія, стоящія внѣ законовъ чувственности и разсудка, никогда ни при какихъ условіяхъ не могутъ войти въ составъ нашего опыта. Только подчиненіе ихъ общезначимымъ законамъ дѣлаетъ ихъ предметами человѣческаго познанія, слѣдовательно, понятія общезначимости и объективности совпадаютъ.! Ба- ; залось, этимъ окончательно замкнулся кругъ человѣческаго опыта, строго опредѣлились его границы и своей опредѣленностью и законченностью навсегда погребли надежду человѣка выйти за ихъ предѣлы въ царство свободы и безсмертія. Однако Бантъ, обосновавъ и прочно утвердивъ эмпирическій опытъ путемъ открытія основныхъ законовъ человѣческаго познанія, въ нихъ самихъ, въ самой основѣ желѣзной необходимости открылъ закономѣрный выходъ въ широкое иоле безконечности. ( Вѣдь, тѣ законы, которые управляютъ нашимъ міропознаніемъ, тѣ законы, которые и заковали міръ въ желѣзныя цѣпи необходимости, являются нашими собственными законами. Значитъ, мы сами въ интересахъ познанія сковали цѣпи закона; природа, которая, какъ намъ кажется, покушается на нашу свободу, есть въ из- < вѣстномъ смыслѣ нашъ продуктъ. Твантъ не отрицаетъ существованія внѣшнихъ предметовъ, онъ только доказалъ, что тотъ способъ ихъ бытія, какимъ они суще-^ ствуютъ для насъ, зависитъ отъ познающаго субъекта, что та закономѣрность, ко-^ торую мы находимъ въ предметахъ, вложена въ нихъ нами самими. Относительно z чувственныхъ качествъ это было извѣстно давно и окончательно установлено Декартомъ. Мы ощущаемъ міръ во всей его качественной полнотѣ, кругомъ насъ богатство звуковъ, красокъ и цвѣтовъ, однако предметы являются зелеными, красными/ горькими, _сладкими и т. д. лишь, при условіи, что на-лицо есть познающій субъектъ; нѣтъ его — и міръ теряетъ всѣ свои краски и превращается въ глухую, темную ночь. • Бантъ сдѣлалъ шагъ впередъ и показалъ, что построеніе міра есть дѣло познающаго ? субъекта, что субъектъ конструируетъ внѣшніе предметы въ пространствѣ, что это онъ утверждаетъ и фиксируетъ временные моменты въ непрерывной дѣйствительности/ время и пространство — формы нашей чувственности. Причинность, субстанціальность^) и другія свойства внѣшнихъ предметовъ — также даръ познающаго субъекта, такъ' какъ они являются не чѣмъ инымъ, какъ категоріями нашего разсудка. Баковъ^ міръ независимо отъ нашихъ формъ и категорій, мы не знаемъ, міръ же нашего опыта ( есть наше собственное созданіе, и вещи, которыя казались намъ независимыми ве-/ щами въ себѣ, которыя пугали насъ своею недоступностью, своею враждебностью, ) оказываются въ дѣйствительности феноменами, существующими не въ себѣ и для себя, а только для познающаго еубъекта. Въ полномъ смыслѣ слова можно сказать, что мы боялись собственной тѣни; съ открытіемъ законовъ познанія этотъ страхъ, какъ пустой, долженъ разсѣяться, вмѣстѣ съ этимъ завершился младенче-Л скій періодъ человѣчества, которое вмѣстѣ съ Бантомъ вступило въ область созна-< тельной жизни, сознательнаго отношенія къ окружающему внѣшнему міру. 4
Самъ познающій субъектъ можетъ разсматриваться, какъ объектъ на ряду съ другими объектами; въ этомъ случаѣ онъ такъ же, какъ и они, подлежитъ зако-;
II
чувственности, т. е. в пространстве и времени, а лотом приводятся в соотношение по основным категориям рассудка. Нет объекта вне границ пространства и времени; нет объекта, который не был бы определен качественно и количественно; нет объекта, который бы не стоял в том или другом отношении к другим объектам опыта, т. е. впечатления, стоящие вне законов чувственности и рассудка, никогда ни при каких условиях не могут войти в состав нашего опыта. Только подчинение их общезначимым законам делает их предметами человеческого познания, следовательно, понятия общезначимости и объективности совпадают.! Ба- ; залось, этим окончательно замкнулся круг человеческого опыта, строго определились его границы и своей определенностью и законченностью навсегда погребли надежду человека выйти за их пределы в царство свободы и бессмертия. Однако Бант, обосновав и прочно утвердив эмпирический опыт путем открытия основных законов человеческого познания, в них самих, в самой основе железной необходимости открыл закономерный выход в широкое иоле бесконечности. ( Ведь, те законы, которые управляют нашим миропознанием, те законы, которые и заковали мир в железные цепи необходимости, являются нашими собственными законами. Значит, мы сами в интересах познания сковали цепи закона; природа, которая, как нам кажется, покушается на нашу свободу, есть в из- < вестном смысле наш продукт. Твант не отрицает существования внешних предметов, он только доказал, что тот способ их бытия, каким они суще-^ ствуют для нас, зависит от познающего субъекта, что та закономерность, ко-^ торую мы находим в предметах, вложена в них нами самими. Относительно z чувственных качеств это было известно давно и окончательно установлено Декартом. Мы ощущаем мир во всей его качественной полноте, кругом нас богатство звуков, красок и цветов, однако предметы являются зелеными, красными/ горькими, _сладкими и т. д. лишь, при условии, что��а��есть познающий субъект; нет его — и мир теряет все свои краски и превращается в глухую, темную ночь. • Бант сделал шаг вперед и показал, что построение мира есть дело познающего ? субъекта, что субъект конструирует внешние предметы в пространстве, что это он утверждает и фиксирует временные моменты в непрерывной действительности/ время и пространство — формы нашей чувственности. Причинность, субстанциальность^) и другие свойства внешних предметов — также дар познающего субъекта, так' как они являются не чем иным, как категориями нашего рассудка. Баков^ мир независимо от наших форм и категорий, мы не знаем, мир же нашего опыта ( есть наше собственное создание, и вещи, которые казались нам независимыми ве-/ щами в себе, которые пугали нас своею недоступностью, своею враждебностью, ) оказываются в действительности феноменами, существующими не в себе и для себя, а только для познающего еубъекта. В полном смысле слова можно сказать, что мы боялись собственной тени; с открытием законов познания этот страх, как пустой, должен рассеяться, вместе с этим завершился младенче-Л ский период человечества, которое вместе с Бантом вступило в область созна-< тельной жизни, сознательного отношения к окружающему внешнему миру. 4
Сам познающий субъект может рассматриваться, как объект наряду с другими объектами; в этом случае он так же, как и они, подлежит зако-;
II
