что не является для сознанія какъ самосущиость, т.-е. что вообще не является, есть для него чистое ничто.
То обстоятельство, что истина закона по существу представляетъ собою реальность, правда, снова становится для этого сознанія, остающагося при наблюденіи, противоположностью понятію и всеобщему въ себѣ, т.-е. всеобщее, какъ законъ всеобщаго, не является для такого сознанія сущностью разума, оно полагаетъ, что находитъ въ немъ нѣчто чуждое себѣ. Но на дѣлѣ наблюдающее сознаніе опровергаетъ это свое мнѣніе и само нонимаетъ свою всеобщность вовсе не въ такомъ смыслѣ, что явленіе закона должно подтвердиться всѣми единичными чувственными вещами, для того, чтобы разумъ могъ утверждать его истину. Чтобы утверждать, что камень, поднятый съ земли и брошенный, падаетъ, для этого не требуется, чтобы всѣ камни были подвергнуты этому испытанію. Правда, могутъ сказать, что такой опытъ долженъ быть, но крайней мѣрѣ, продѣланъ съ очень многими камнями, чтобы затѣмъ объ остальныхъ можно было заключить съ большею вѣроятностью, или съ полнымъ правомъ но аналогіи. Аналогія, однако, не только не даетъ йоднаго нрава на какое бы то ни было заключеніе, а, напротивъ, такъ часто опровергаетъ себя же по самой своей природѣ, что, заключая на основаніи самой аналогіи, мы придемъ къ невозможности сдѣлать путемъ аналогіи какое-либо заключеніе. Вѣроятность, къ которой сводится результатъ такого заключенія, передъ истиной теряетъ вбякое различіе меньшей или бо́льшей вѣроятности; будь она велика какъ угодно, — передъ истиной она ничто. Но разумный инстинктъ дѣйствительно принимаетъ за истину подобные законы, основанные на аналогіи, и по отношенію къ ихъ необходимости, которой онъ не познаетъ, онъ приходитъ къ этому различенію большей или меньшей вѣроятности. Такимъ образомъ, онъ самую истину дѣла принижаетъ до вѣроятности, чтобы обозначить несовершенный видъ, въ которомъ истина налична для сознанія, не достигнувшаго еще проникновенія въ чистое понятіе, потому что всеобщность налична только какъ простая, непосредственная всеобщность. По, благодаря этой всеобщности, законъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, обладаетъ истиной для сознанія; то, что камень падаетъ, истинно потому, что онъ тяжелъ, т.-е. потому, что онъ въ самой тяжести, взятой въ себѣ и для себя, имѣетъ существенное отношеніе къ землѣ, выражающееся въ паденіи. Сознаніе такимъ образомъ въ опытѣ находитъ бытіе закона, но обладаетъ имъ также и какъ понятіемъ, и только вслѣдствіе этихъ двухъ обстоятельствъ, взятыхъ вмѣстѣ, онъ для него истиненъ; значимость закона онъ имѣетъ потому, что, обнаруживаясь въ явленіи, онъ въ себѣ въ то же время является нонятіемъ.
[(2) Экспериментъ]. Такъ какъ законъ въ то же время въ себѣ есть понятіе, то разумный инстинктъ этого сознанія съ необходимостью, но не зная самъ, что онъ этого хочетъ, стремится очистить законъ и его моменты до понятія. Надъ закономъ онъ производитъ изслѣдованіе. Сначала законъ обнаруживается въ нечистомъ видѣ, облеченнымъ въ единичное, чувственное бытіе, а понятіе, составляющее его природу, представляется погруженнымъ въ эмпирическую матерію. Разумный инстинктъ, производя изслѣдованіе, стремится найти, что происходитъ при тѣхъ или другихъ обстоятельствахъ. При этомъ законъ, повидимому, только тѣмъ болѣе по-
что не является для сознания как самосущиость, т. е. что вообще не является, есть для него чистое ничто.
То обстоятельство, что истина закона по существу представляет собою реальность, правда, снова становится для этого сознания, остающегося при наблюдении, противоположностью понятию и всеобщему в себе, т. е. всеобщее, как закон всеобщего, не является для такого сознания сущностью разума, оно полагает, что находит в нём нечто чуждое себе. Но на деле наблюдающее сознание опровергает это свое мнение и само нонимает свою всеобщность вовсе не в таком смысле, что явление закона должно подтвердиться всеми единичными чувственными вещами, для того, чтобы разум мог утверждать его истину. Чтобы утверждать, что камень, поднятый с земли и брошенный, падает, для этого не требуется, чтобы все камни были подвергнуты этому испытанию. Правда, могут сказать, что такой опыт должен быть, но крайней мере, проделан с очень многими камнями, чтобы затем об остальных можно было заключить с большею вероятностью, или с полным правом но аналогии. Аналогия, однако, не только не дает йодного нрава на какое бы то ни было заключение, а, напротив, так часто опровергает себя же по самой своей природе, что, заключая на основании самой аналогии, мы придем к невозможности сделать путем аналогии какое-либо заключение. Вероятность, к которой сводится результат такого заключения, перед истиной теряет вбякое различие меньшей или бо́льшей вероятности; будь она велика как угодно, — перед истиной она ничто. Но разумный инстинкт действительно принимает за истину подобные законы, основанные на аналогии, и по отношению к их необходимости, которой он не познает, он приходит к этому различению большей или меньшей вероятности. Таким образом, он самую истину дела принижает до вероятности, чтобы обозначить несовершенный вид, в котором истина налична для сознания, не достигнувшего еще проникновения в чистое понятие, потому что всеобщность налична только как простая, непосредственная всеобщность. По, благодаря этой всеобщности, закон, вместе с тем, обладает истиной для сознания; то, что камень падает, истинно потому, что он тяжел, т. е. потому, что он в самой тяжести, взятой в себе и для себя, имеет существенное отношение к земле, выражающееся в падении. Сознание таким образом в опыте находит бытие закона, но обладает им также и как понятием, и только вследствие этих двух обстоятельств, взятых вместе, он для него истинен; значимость закона он имеет потому, что, обнаруживаясь в явлении, он в себе в то же время является нонятием.
[(2) Эксперимент]. Так как закон в то же время в себе есть понятие, то разумный инстинкт этого сознания с необходимостью, но не зная сам, что он этого хочет, стремится очистить закон и его моменты до понятия. Над законом он производит исследование. Сначала закон обнаруживается в нечистом виде, облеченным в единичное, чувственное бытие, а понятие, составляющее его природу, представляется погруженным в эмпирическую материю. Разумный инстинкт, производя исследование, стремится найти, что происходит при тех или других обстоятельствах. При этом закон, по-видимому, только тем более по-
