напримѣръ, въ томъ, что является существеннымъ признакомъ животнаго или растенія, попытка укрѣпиться въ этомъ спокойномъ, остающемся равнымъ себѣ бытіи, оказывается осмѣянной инстанціями, которыя отнимаютъ у него всякое опредѣленіе, заставляютъ умолкнуть всеобщность, до которой оно поднялось, и возвращаютъ его къ безотчетному наблюденію и описанію.
[(у) Открытіе законовъ. (1) Понятіе и опытъ закона]. Это наблюденіе, ограничивающееся простымъ, или ограничивающее чувственный хаосъ посредствомъ всеобщаго, находитъ, такимъ образомъ, въ своемъ предметѣ искаженіе своего принципа, потому что опредѣленное по самой своей природѣ должно потерять себя въ своей противоположности. Отъ инертной опредѣленности, которая имѣла видимость постоянства, разумъ принужденъ, поэтому, перейти къ наблюденію ея, какова она въ ея истинѣ, т.-е. войти въ отношеніе съ ея противоположностью. То, что носитъ названіе существенныхъ признаковъ, суть покоящіяся опредѣленности, которыя, когда онѣ выражаются и понимаются какъ простыя, изображаютъ не то, что въ сущности составляетъ ихъ природу, т.-е. не исчезающіе моменты движенія, берущаго себя обратно въ себя же. Такъ какъ теперь разумный инстинктъ приходитъ къ тому, чтобы искать опредѣленность сообразно съ ея природой, состоящей въ томъ, чтобы существовать не для себя, а переходить въ противоположное, то онъ ищетъ по закону и по понятію закона. Правда, они тоже являются существующей дѣйствительностью, но послѣдняя на самомъ дѣлѣ исчезаетъ для разумнаго инстинкта, а стороны закона становятся для него чистыми моментами, или абстракціями. Поэтому законъ выступаетъ въ природѣ понятія, которое уничтожаетъ въ себѣ безразличное постоянство чувственной дѣйствительности.
Для наблюдающаго сознанія истина закона заключается въ опытѣ, какъ въ образѣ, показывающемъ, что чувственное бытіе существу етъдл я него, а не въ себѣ и для себя самого. Но если истина закона не въ понятіи, то онъ есть нѣчто случайное, не обладающее необходимостью, т.-е. въ сущности не есть законъ. То же, что онъ существуетъ какъ понятіе, не только не противорѣчитъ тому, что наблюденіе находитъ его наличнымъ, а скорѣе именно поэтому онъ и имѣетъ необходимое наличное бытіе и присутствуетъ для наблюденія. Всеобщее въ смыслѣ разумной всеобщности всеобще также и въ томъ смыслѣ, который понятіе заключаетъ въ себѣ, т.-е. въ томъ, что оно изображается для сознанія какъ настоящее и дѣйствительное, или что понятіе изображается въ образѣ вещественности и чувственнаго бытія. Оно не теряетъ этимъ путемъ своей всеобщей природы и не впадаетъ ни въ инертное постоянство, ни въ безразличную смѣну. То, что цѣнно вообще, имѣетъ также и всеобщую значимость, но то, что должно быть, есть и на самомъ дѣлѣ, а что только должно быть, то н е есть, то не обладаетъ никакой истиной. Разумный инстинктъ, со своей стороны, крѣико держится этого правила и не даетъ ввести себя въ заблужденіе мыслимыми вещами, которыя только должны быть и, какъ должны я, должны обладать истиной, хотя бы онѣ не встрѣчались ни въ какомъ опытѣ, — будь то гипотезы или какія угодно другія лишенныя очевидности вѣчныя долженствованія. Разумъ есть именно такая увѣренность въ томъ, что онъ обладаетъ реальностью, и все,
например, в том, что является существенным признаком животного или растения, попытка укрепиться в этом спокойном, остающемся равным себе бытии, оказывается осмеянной инстанциями, которые отнимают у него всякое определение, заставляют умолкнуть всеобщность, до которой оно поднялось, и возвращают его к безотчетному наблюдению и описанию.
[(у) Открытие законов. (1) Понятие и опыт закона]. Это наблюдение, ограничивающееся простым, или ограничивающее чувственный хаос посредством всеобщего, находит, таким образом, в своем предмете искажение своего принципа, потому что определенное по самой своей природе должно потерять себя в своей противоположности. От инертной определенности, которая имела видимость постоянства, разум принужден, поэтому, перейти к наблюдению её, какова она в её истине, т. е. войти в отношение с её противоположностью. То, что носит название существенных признаков, суть покоящиеся определенности, которые, когда они выражаются и понимаются как простые, изображают не то, что в сущности составляет их природу, т. е. не исчезающие моменты движения, берущего себя обратно в себя же. Так как теперь разумный инстинкт приходит к тому, чтобы искать определенность сообразно с её природой, состоящей в том, чтобы существовать не для себя, а переходить в противоположное, то он ищет по закону и по понятию закона. Правда, они тоже являются существующей действительностью, но последняя на самом деле исчезает для разумного инстинкта, а стороны закона становятся для него чистыми моментами, или абстракциями. Поэтому закон выступает в природе понятия, которое уничтожает в себе безразличное постоянство чувственной действительности.
Для наблюдающего сознания истина закона заключается в опыте, как в образе, показывающем, что чувственное бытие существу етъдл я него, а не в себе и для себя самого. Но если истина закона не в понятии, то он есть нечто случайное, не обладающее необходимостью, т. е. в сущности не есть закон. То же, что он существует как понятие, не только не противоречит тому, что наблюдение находит его наличным, а скорее именно поэтому он и имеет необходимое наличное бытие и присутствует для наблюдения. Всеобщее в смысле разумной всеобщности всеобще также и в том смысле, который понятие заключает в себе, т. е. в том, что оно изображается для сознания как настоящее и действительное, или что понятие изображается в образе вещественности и чувственного бытия. Оно не теряет этим путем своей всеобщей природы и не впадает ни в инертное постоянство, ни в безразличную смену. То, что ценно вообще, имеет также и всеобщую значимость, но то, что должно быть, есть и на самом деле, а что только должно быть, то н е есть, то не обладает никакой истиной. Разумный инстинкт, со своей стороны, креико держится этого правила и не дает ввести себя в заблуждение мыслимыми вещами, которые только должны быть и, как должны я, должны обладать истиной, хотя бы они не встречались ни в каком опыте, — будь то гипотезы или какие угодно другие лишенные очевидности вечные долженствования. Разум есть именно такая уверенность в том, что он обладает реальностью, и всё,
