установленное, опо указываетъ па равенство. Его разговоръ, подлинно, подобенъ перебранкѣ упрямыхъ юнцовъ, изъ которыхъ одинъ говоритъ А, если другой говоритъ В, и снова В, если другой Л, и которые, противорѣчіемъ съ собою, покупаютъ удовольствіе оставаться въ противорѣчіи другъ съ другомъ.
Въ скептицизмѣ сознаніе дѣйствительно познаетъ себя противорѣчивымъ въ себѣ самомъ; изъ этого его опыта получается новая форма сознанія, соединяющая двѣ идеи, которыя скептицизмъ удерживаетъ порознь. Въ самомъ дѣлѣ, если существуетъ одно сознаніе, въ которомъ присутствуютъ обѣ эти сущности, то долженъ исчезнуть скептицизмъ, не отдающій себѣ отчета въ себѣ самомъ. Такимъ образомъ въ этой новой формѣ, сознаніе для себя является двойственнымъ сознаніемъ себя, какъ освобождающагося, неизмѣннаго и равнаго себѣ, и себя какъ абсолютно запутавшагося и извращеннаго, — а также сознаніемъ этого своего противорѣчія. Въ стоицизмѣ самосознаніе есть простая собственная свобода самосознанія; въ скептицизмѣ она реализуется, путемъ уничтоженія другой стороны опредѣленнаго наличнаго бытія, по, тѣмъ самымъ, она удваивается, и становится двойственной. Благодаря этому двойственность, распредѣлявшаяся прежде между двумя единичными самосознаніями — господиномъ и рабомъ, возвращается въ одно; двойственность самосознанія въ себѣ самомъ, существенная въ понятіи духа, теперь оказывается налицо, но еще не налицо ихъ единство, и сознаніе себя, какъ двойственной и противорѣчивой сущности, есть несчастное сознаніе.
Это несчастное, раздвоенное въ себѣ сознаніе, принуждено въ одиомъ сознаніи всегда имѣть и другое, потому что такое противорѣчіе его сущности находится для себя въ единомъ сознаніи, а потому, надѣясь придти къ побѣдѣ и покою единства, оно изъ каждаго сознанія снова непосредственно изгоняется. Истинный возвратъ въ себя несчастнаго сознанія, т.-е. его примиреніе съ собою, будетъ уже понятіемъ духа, ставшаго живымъ и вступившимъ въ существованіе, потому что оно есть удвоенное сознаніе будучи единымъ и нераздѣльнымъ. Оно уже есть смотрѣніе одного самосознанія въ другое, оно есть оба самосознанія, и единство обоихъ является его сущностью; но оно еще не является самой этой сущностью для себя и не является себѣ единствомъ обоихъ.
Такъ какъ сначала оно есть только непосредственное единство обоихъ, но оба для него не составляютъ одного и того же, а противополагаются другъ другу, то одно, а именно простое и неизмѣнное, является ему какъ сущность, другое же, многократно измѣняющееся, какъ несущественное. Оба для него являются чуждыми другъ другу сущностями; само оно, будучи сознаніемъ этого противорѣчія, ставитъ себя на сторону измѣнчиваго сознанія и является для себя несущественнымъ; но, будучи и сознаніемъ неизмѣнности, или иростой сущности, оно должно вмѣстѣ съ тѣмъ освободить себя отъ несущественнаго, т.-е. отъ самого себя. Хотя для себя оно только измѣнчиво, неизмѣнное же чуждо ему, по само оно есть простое, и потому неизмѣнное сознаніе, сознающее эту неизмѣнность какъ свою сущность, однако, такъ, что само оно для себя опять-таки не является этой сущностью. Поэтому положеніе, которое опо ему придаетъ обоимъ, не можетъ быть ихъ безразличіемъ по отношенію другъ къ другу, или его собственнымъ безразличіемъ къ неизмѣнному; опо само есть неиосредственпо оба, и отно
установленное, опо указывает па равенство. Его разговор, подлинно, подобен перебранке упрямых юнцов, из которых один говорит А, если другой говорит В, и снова В, если другой Л, и которые, противоречием с собою, покупают удовольствие оставаться в противоречии друг с другом.
В скептицизме сознание действительно познает себя противоречивым в себе самом; из этого его опыта получается новая форма сознания, соединяющая две идеи, которые скептицизм удерживает порознь. В самом деле, если существует одно сознание, в котором присутствуют обе эти сущности, то должен исчезнуть скептицизм, не отдающий себе отчета в себе самом. Таким образом в этой новой форме, сознание для себя является двойственным сознанием себя, как освобождающегося, неизменного и равного себе, и себя как абсолютно запутавшегося и извращенного, — а также сознанием этого своего противоречия. В стоицизме самосознание есть простая собственная свобода самосознания; в скептицизме она реализуется, путем уничтожения другой стороны определенного наличного бытия, по, тем самым, она удваивается, и становится двойственной. Благодаря этому двойственность, распределявшаяся прежде между двумя единичными самосознаниями — господином и рабом, возвращается в одно; двойственность самосознания в себе самом, существенная в понятии духа, теперь оказывается налицо, но еще не налицо их единство, и сознание себя, как двойственной и противоречивой сущности, есть несчастное сознание.
Это несчастное, раздвоенное в себе сознание, принуждено в одиом сознании всегда иметь и другое, потому что такое противоречие его сущности находится для себя в едином сознании, а потому, надеясь придти к победе и покою единства, оно из каждого сознания снова непосредственно изгоняется. Истинный возврат в себя несчастного сознания, т. е. его примирение с собою, будет уже понятием духа, ставшего живым и вступившим в существование, потому что оно есть удвоенное сознание будучи единым и нераздельным. Оно уже есть смотрение одного самосознания в другое, оно есть оба самосознания, и единство обоих является его сущностью; но оно еще не является самой этой сущностью для себя и не является себе единством обоих.
Так как сначала оно есть только непосредственное единство обоих, но оба для него не составляют одного и того же, а противополагаются друг другу, то одно, а именно простое и неизменное, является ему как сущность, другое же, многократно изменяющееся, как несущественное. Оба для него являются чуждыми друг другу сущностями; само оно, будучи сознанием этого противоречия, ставит себя на сторону изменчивого сознания и является для себя несущественным; но, будучи и сознанием неизменности, или иростой сущности, оно должно вместе с тем освободить себя от несущественного, т. е. от самого себя. Хотя для себя оно только изменчиво, неизменное же чуждо ему, по само оно есть простое, и потому неизменное сознание, сознающее эту неизменность как свою сущность, однако, так, что само оно для себя опять-таки не является этой сущностью. Поэтому положение, которое опо ему придает обоим, не может быть их безразличием по отношению друг к другу, или его собственным безразличием к неизменному; опо само есть неиосредственпо оба, и отно
