Однако, на самомъ дѣлѣ оно имѣетъ эту истину чистой отрицательности и бытія для себя въ немъ самомъ, потому что ея сущность оно испытало на себѣ. Этому сознанію приходится бояться не того или другого, не за то или другое мгновеніе, а за все свое существо, потому что оно испытало страхъ смерти, какъ абсолютнаго господина. Оно внѵтренно раскололось въ этомъ страхѣ, дрогнуло насквозь всѣмъ своимъ существомъ, и все неподвижное зашаталось въ немъ. Это чистое всеобщее движеніе, это состояніе абсолютной текучести всего устойчиваго, есть, однако, простая сущность самосознанія, абсолютная отрицательность, чистое бытіе для себя, которое вмѣстѣ съ тѣмъ существуетъ въ этомъ сознаніи. Этотъ моментъ чистаго бытія для себя существуетъ также и для него, потому что въ сознаніи господина этотъ моментъ является его предметомъ. Въ дальнѣйшемъ это рабское сознаніе не только вообще является такимъ общимъ разложеніемъ, но и выполняетъ его дѣйствительно; въ своемъ служеніи имъ оно во всѣхъ единичныхъ моментахъ снимаетъ свою зависимость отъ природнаго наличнаго бытія и перерабатываетъ послѣднее.
[(с). Образованіе]. Но чувство абсолютнаго насилія въ служеніи вообще и въ частностяхъ есть только разложеніе въ себѣ, а потому, хотя страхъ передъ господиномъ есть начало премудрости, но въ этомъ страхѣ сознаніе еще для него самого не есть бытіе для себя. Однако, посредствомъ работы оно приходитъ къ самому себѣ. Въ моментѣ, который соотвѣтствуетъ желанію въ сознаніи господина, служащее сознаніе видитъ несущественную зависимость отъ вещи, потому что тутъ вещь сохраняетъ свою самостоятельность. Желаніе оставляетъ за собою чистое отрицаніе предмета, а потому и безпримѣсное самочувствіе. Но эта удовлетворенность сама есть только пропаданіе, потому что ей не хватаетъ предметной стороны, т.-е. устойчивости. Работа же, напротивъ, есть прегражденное желаніе, задержанное исчезновеніе, т.-е. она образуетъ. Отрицательное отношеніе къ предмету становится формой послѣдняго и его устойчивостью, потому что именно для работающаго предметъ и обладаетъ самостоятельностью. Этотъ отрицательный посредникъ, т.-е. формирующее дѣланіе, есть вмѣстѣ съ тѣмъ единичность, или чистое бытіе для себя сознанія. Въ работѣ оно выходитъ во внѣ себя, и, вступая въ сферу устойчивости, обрабатывающее сознаніе такимъ образомъ созерцаетъ самостоятельное бытіе, какъ самое себя.
Но формированіе имѣетъ не только то положительное значеніе, что служащее сознаніе становится благодаря ему существующимъ, какъ чистое бытіе для себя, но также и значеніе отрицательное по отношенію къ своему первому моменту, къ страху. Въ формированіи вещи собственная отрицательность служащаго сознанія, его бытіе для себя, становится его предметомъ только посредствомъ снятія противополагающейся ему сущей формы. Но эта предметная отрицательность есть именно та чуждая ему сущность, передъ которой оно дрожало. Оно разрушаетъ эту чуждую отрицательность, утверждаетъ себя какъ таковое въ сферѣ устойчивости и, благодаря этому, для самого себя становится для-себя-су-щ и м ъ. Въ господинѣ бытіе для себя было съ точки зрѣнія служащаго сознанія бытіемъ другого, т. е. только для этого другого; въ страхѣ бытіе для себя существуетъ въ самомъ служащемъ сознаніи; въ формированіи бытіе для
Однако, на самом деле оно имеет эту истину чистой отрицательности и бытия для себя в нём самом, потому что её сущность оно испытало на себе. Этому сознанию приходится бояться не того или другого, не за то или другое мгновение, а за всё свое существо, потому что оно испытало страх смерти, как абсолютного господина. Оно внитренно раскололось в этом страхе, дрогнуло насквозь всем своим существом, и всё неподвижное зашаталось в нём. Это чистое всеобщее движение, это состояние абсолютной текучести всего устойчивого, есть, однако, простая сущность самосознания, абсолютная отрицательность, чистое бытие для себя, которое вместе с тем существует в этом сознании. Этот момент чистого бытия для себя существует также и для него, потому что в сознании господина этот момент является его предметом. В дальнейшем это рабское сознание не только вообще является таким общим разложением, но и выполняет его действительно; в своем служении им оно во всех единичных моментах снимает свою зависимость от природного наличного бытия и перерабатывает последнее.
[(с). Образование]. Но чувство абсолютного насилия в служении вообще и в частностях есть только разложение в себе, а потому, хотя страх перед господином есть начало премудрости, но в этом страхе сознание еще для него самого не есть бытие для себя. Однако, посредством работы оно приходит к самому себе. В моменте, который соответствует желанию в сознании господина, служащее сознание видит несущественную зависимость от вещи, потому что тут вещь сохраняет свою самостоятельность. Желание оставляет за собою чистое отрицание предмета, а потому и беспримесное самочувствие. Но эта удовлетворенность сама есть только пропадание, потому что ей не хватает предметной стороны, т. е. устойчивости. Работа же, напротив, есть прегражденное желание, задержанное исчезновение, т. е. она образует. Отрицательное отношение к предмету становится формой последнего и его устойчивостью, потому что именно для работающего предмет и обладает самостоятельностью. Этот отрицательный посредник, т. е. формирующее делание, есть вместе с тем единичность, или чистое бытие для себя сознания. В работе оно выходит во вне себя, и, вступая в сферу устойчивости, обрабатывающее сознание таким образом созерцает самостоятельное бытие, как самое себя.
Но формирование имеет не только то положительное значение, что служащее сознание становится благодаря ему существующим, как чистое бытие для себя, но также и значение отрицательное по отношению к своему первому моменту, к страху. В формировании вещи собственная отрицательность служащего сознания, его бытие для себя, становится его предметом только посредством снятия противополагающейся ему сущей формы. Но эта предметная отрицательность есть именно та чуждая ему сущность, перед которой оно дрожало. Оно разрушает эту чуждую отрицательность, утверждает себя как таковое в сфере устойчивости и, благодаря этому, для самого себя становится для-себя-су-щ и м ъ. В господине бытие для себя было с точки зрения служащего сознания бытием другого, т. е. только для этого другого; в страхе бытие для себя существует в самом служащем сознании; в формировании бытие для
