потому для самого себя онъ есть родъ, всеобщая текучесть въ своеобразіи своей отдѣльности; онъ есть живое самосознаніе.
Самосознаніе существуетъ для самосознанія. Только тутъ оно есть въ самомъ дѣлѣ, потому что только тутъ обнаруживается для него его собственное единство въ его инобытіи. Я, которое есть предметъ его понятія, на самомъ дѣлѣ вовсе не есть предметъ; предметъ же желанія только самостоятеленъ, потому что онъ есть всеобщая неуничтожаемая субстанція, текучая, равная себѣ сущность. Если самосознаніе есть предметъ, то оно столько же я, сколько и предметъ. Тутъ уже передъ нами понятіе духа. Далѣе сознаніе пріобрѣтаетъ опытъ о томъ, что такое духъ, эта абсолютная субстанція, которая въ совершенной свободѣ и самостоятельности своей противоположности, т.-е. различныхъ для себя сущихъ самосознаній, является ихъ единствомъ; я есть мы, а мы есть я. Самосознаніе, какъ понятіе духа, впервые является поворотнымъ пунктомъ сознанія, посредствомъ котораго оно изъ красочной видимости чувственнаго посюсторонняго міра, и изъ пустой тьмы сверхчувственнаго потусторонняго, вступаетъ въ духовный день настоящаго.
Л. Самостоятельность самосознанія и его несамостоятельность; господство и рабство.
Самосознаніе въ себѣ и для себя потому, и благодаря тому, что оно для другого въ себѣ и для себя, т.-е. оно существуетъ только какъ признанное. Понятіе этого единства въ удвоеніи, безконечности, реализующейся въ самосознаніи, является многостороннимъ и многозначущимъ ограниченіемъ, моменты котораго частью располагаются одинъ внѣ другого, частью какъ бы и не различаются вовсе въ этомъ различеніи, т.-е. ихъ нужно признавать и принимать всегда только въ ихъ противоположномъ значеніи. Двойной смыслъ различеннаго заключается въ самой сущности самосознанія, состоящей въ томъ, чтобы быть безконечной, т.-е. непосредственно противоположной той опредѣленности, въ которой оно установлено. Разложеніе понятія этого духовнаго единства въ его удвоеніи, представляетъ собою движеніе признаванія.
1. (Удвоенное самосознаніе). Для самосознанія возникло другое самосознаніе; такимъ образомъ, оно вышло во внѣ самого себя. Это имѣетъ двоякое значеніе: во-первыхъ, такимъ образомъ, самосознаніе утратило себя, потому что оно находитъ себя какъ другую сущность; во-вторыхъ, оно этимъ снимаетъ другое, потому что и въ другомъ видитъ не сущность, а себя же въ другомъ.
Оно должно снять это свое инобытіе; это есть снятіе первой двусмысленности, но тѣмъ самымъ оно же является новой двусмысленностью; во-первыхъ, самосознаніе должно снять другую самостоятельную сущность, чтобы, такимъ образомъ, нолучить собственную достовѣрность какъ сущности; во-вторыхъ, оно вмѣстѣ съ тѣмъ принуждено снять самое себя, потому что это другое есть оно же.
Это двусмысленное снятіе своего двусмысленнаго инобытія, является такимъ же двусмысленнымъ возвратомъ въ себя,потому что, во-первыхъ, снимая другое, самосознаніе получаетъ самое себя обратно, становясь снова равнымъ себѣ же, посредствомъ снятія своего инобытія. Во-вторыхъ, оно также возвращаетъ другое самосознаніе ему самому, потому что, присутствуя въ другомъ и снимая въ этомъ другомъ это свое бытіе, оно, такимъ образомъ, снова предоставляетъ другому свободу.
потому для самого себя он есть род, всеобщая текучесть в своеобразии своей отдельности; он есть живое самосознание.
Самосознание существует для самосознания. Только тут оно есть в самом деле, потому что только тут обнаруживается для него его собственное единство в его инобытии. Я, которое есть предмет его понятия, на самом деле вовсе не есть предмет; предмет же желания только самостоятелен, потому что он есть всеобщая неуничтожаемая субстанция, текучая, равная себе сущность. Если самосознание есть предмет, то оно столько же я, сколько и предмет. Тут уже перед нами понятие духа. Далее сознание приобретает опыт о том, что такое дух, эта абсолютная субстанция, которая в совершенной свободе и самостоятельности своей противоположности, т. е. различных для себя сущих самосознаний, является их единством; я есть мы, а мы есть я. Самосознание, как понятие духа, впервые является поворотным пунктом сознания, посредством которого оно из красочной видимости чувственного посюстороннего мира, и из пустой тьмы сверхчувственного потустороннего, вступает в духовный день настоящего.
Л. Самостоятельность самосознания и его несамостоятельность; господство и рабство.
Самосознание в себе и для себя потому, и благодаря тому, что оно для другого в себе и для себя, т. е. оно существует только как признанное. Понятие этого единства в удвоении, бесконечности, реализующейся в самосознании, является многосторонним и многозначущим ограничением, моменты которого частью располагаются один вне другого, частью как бы и не различаются вовсе в этом различении, т. е. их нужно признавать и принимать всегда только в их противоположном значении. Двойной смысл различенного заключается в самой сущности самосознания, состоящей в том, чтобы быть бесконечной, т. е. непосредственно противоположной той определенности, в которой оно установлено. Разложение понятия этого духовного единства в его удвоении, представляет собою движение признавания.
1. (Удвоенное самосознание). Для самосознания возникло другое самосознание; таким образом, оно вышло во вне самого себя. Это имеет двоякое значение: во-первых, таким образом, самосознание утратило себя, потому что оно находит себя как другую сущность; во-вторых, оно этим снимает другое, потому что и в другом видит не сущность, а себя же в другом.
Оно должно снять это свое инобытие; это есть снятие первой двусмысленности, но тем самым оно же является новой двусмысленностью; во-первых, самосознание должно снять другую самостоятельную сущность, чтобы, таким образом, нолучить собственную достоверность как сущности; во-вторых, оно вместе с тем принуждено снять самое себя, потому что это другое есть оно же.
Это двусмысленное снятие своего двусмысленного инобытия, является таким же двусмысленным возвратом в себя,потому что, во-первых, снимая другое, самосознание получает самое себя обратно, становясь снова равным себе же, посредством снятия своего инобытия. Во-вторых, оно также возвращает другое самосознание ему самому, потому что, присутствуя в другом и снимая в этом другом это свое бытие, оно, таким образом, снова предоставляет другому свободу.
