дикатами, сущность которыхъ есть сущій субстратъ. То, что представляетъ для рае-судка предметъ въ чувственномъ мірѣ, намъ является въ его существенной внѣшней формѣ какъ чистое понятіе. Это постиганіе различія въ томъ видѣ, какъ оно существуетъ по истинѣ, т.-е. постиганіе безконечности, какъ таковой, существуетъ для насъ или въ себѣ. Изложеніе понятія безконечности есть наука; сознаніе же, располагая имъ непосредственно, выступаетъ опять какъ особая форма или какъ новая внѣшняя форма сознанія, не узнающая въ прошедшемъ своей сущности, по принимающая ее за что-то совершенно другое. Такъ какъ для сознанія это понятіе безконечности является предметомъ, то оно, сознаніе, есть сознаніе различія, уже непосредственно снятаго; сознаніе существуетъ для себя самого, оно есть различіе неразличеннаго или самосознаніе. Я отличаю себя отъ себя самого, и вслѣдствіе того, что это различенное не различается, оно существуетъ непосредственно для меня. Я, однородное, отталкиваю себя отъ себя самого; но это различенное, установленное неравнымъ, такъ какъ оно различено, не является непосредственно различіемъ для меня. Правда, сознаніе другого, т.-е. предмета вообще, по необходимости само есть самосознаніе, рефлектированность въ себя, сознаніе себя самого въ своемъ инобытіи. Необходимый прогрессъ прежнихъ формъ сознанія, для которыхъ истинное было вещью, т.-е. другимъ, чѣмъ онѣ сами, показываетъ, что не только сознаніе вещи возможно исключительно для самосознанія, но что самосознаніе есть метина этихъ формъ. Но эта истина существуетъ только для насъ, не для сознанія. Самосознаніе сначала возникло для себя, а еще не какъ единство съ сознаніемъ вообще.
Мы видимъ, что во внутреннемъ мірѣ явленія разсудокъ поистинѣ есть но что иное, какъ само явленіе, однако не въ видѣ игры силъ; разсудокъ познаетъ эту игру въ ея абсолютно всеобщихъ моментахъ и въ ихъ движеніи, т.-е. въ дѣйствительности познаетъ только себя самого. Возвысившись надъ воспріятіемъ, сознаніе представляется сомкнутымъ съ сверхчувственнымъ при помощи явленія, какъ центра, сквозь который оно, сознаніе, и смотритъ въ скрытую основу вещей. Оба крайнихъ элемента, чистое внутреннее и внутреннее, смотрящее въ это чистое внутреннее, совпали, благодаря чему они исчезли, какъ крайніе элементы, и ихъ центръ, какъ что-то другое, чѣмъ они. Такимъ образомъ, завѣса передъ внутреннимъ приподнимается, и внутреннее смотритъ во внутреннее; это смотрѣніе не-разлпченнаго однороднаго, которое отталкиваетъ себя самого, полагая себя, какъ различенное внутреннее, но для котораго непосредственна неразличаемость обоихъ, есть самосознаніе. Ясно, что позади такъ называемой завѣсы, которая должна скрывать внутреннее, нельзя ничего увидѣть, если мы сами не подойдемъ сзади, чтобы смотрѣть, и если позади не будетъ того, на что можно смотрѣть. Но вмѣстѣ съ тѣмъ ясно, что приблизиться сзади можно лишь при наличности опредѣленныхъ обстоятельствъ: знаніе того, въ чемъ заключается истина представленія явленія и его внутренняго, само представляетъ собою только результатъ обстоятельнаго движенія, въ которомъ исчезаютъ способы сознанія: мнѣніе, восприниманіе п разсудокъ. Отсюда вытекаетъ, что познаніе того, что сознаніе знаетъ, такъ какъ сознаніе знаетъ себя самого, нуждается еще въ новыхъ обстоятельствахъ; изложеніе этихъ обстоятельствъ составляетъ содержаніе послѣдующихъ отдѣловъ.
дикатами, сущность которых есть сущий субстрат. То, что представляет для рае-судка предмет в чувственном мире, нам является в его существенной внешней форме как чистое понятие. Это постигание различия в том виде, как оно существует по истине, т. е. постигание бесконечности, как таковой, существует для нас или в себе. Изложение понятия бесконечности есть наука; сознание же, располагая им непосредственно, выступает опять как особая форма или как новая внешняя форма сознания, не узнающая в прошедшем своей сущности, по принимающая ее за что-то совершенно другое. Так как для сознания это понятие бесконечности является предметом, то оно, сознание, есть сознание различия, уже непосредственно снятого; сознание существует для себя самого, оно есть различие неразличенного или самосознание. Я отличаю себя от себя самого, и вследствие того, что это различенное не различается, оно существует непосредственно для меня. Я, однородное, отталкиваю себя от себя самого; но это различенное, установленное неравным, так как оно различено, не является непосредственно различием для меня. Правда, сознание другого, т. е. предмета вообще, по необходимости само есть самосознание, рефлектированность в себя, сознание себя самого в своем инобытии. Необходимый прогресс прежних форм сознания, для которых истинное было вещью, т. е. другим, чем они сами, показывает, что не только сознание вещи возможно исключительно для самосознания, но что самосознание есть метина этих форм. Но эта истина существует только для нас, не для сознания. Самосознание сначала возникло для себя, а еще не как единство с сознанием вообще.
Мы видим, что во внутреннем мире явления рассудок поистине есть но что иное, как само явление, однако не в виде игры сил; рассудок познает эту игру в её абсолютно всеобщих моментах и в их движении, т. е. в действительности познает только себя самого. Возвысившись над восприятием, сознание представляется сомкнутым с сверхчувственным при помощи явления, как центра, сквозь который оно, сознание, и смотрит в скрытую основу вещей. Оба крайних элемента, чистое внутреннее и внутреннее, смотрящее в это чистое внутреннее, совпали, благодаря чему они исчезли, как крайние элементы, и их центр, как что-то другое, чем они. Таким образом, завеса перед внутренним приподнимается, и внутреннее смотрит во внутреннее; это смотрение не-разлпченного однородного, которое отталкивает себя самого, полагая себя, как различенное внутреннее, но для которого непосредственна неразличаемость обоих, есть самосознание. Ясно, что позади так называемой завесы, которая должна скрывать внутреннее, нельзя ничего увидеть, если мы сами не подойдем сзади, чтобы смотреть, и если позади не будет того, на что можно смотреть. Но вместе с тем ясно, что приблизиться сзади можно лишь при наличности определенных обстоятельств: знание того, в чём заключается истина представления явления и его внутреннего, само представляет собою только результат обстоятельного движения, в котором исчезают способы сознания: мнение, воспринимание п рассудок. Отсюда вытекает, что познание того, что сознание знает, так как сознание знает себя самого, нуждается еще в новых обстоятельствах; изложение этих обстоятельств составляет содержание последующих отделов.
