кругъ; они, правда, различаются, но ихъ различіе, не будучи различіемъ самой, вещи, находитъ себѣ выраженіе и потомъ само опять тотчасъ же снимается; это движеніе называется объясненіемъ. Такимъ образомъ высказывается законъ; отъ него отличается его всеобщее въ себѣ или основаніе, какъ сила; но объ этомъ различіи можно сказать, что его въ дѣйствительности нѣтъ; вѣрнѣе, основаніе совершенно таково же, какъ и законъ. Напримѣръ, отдѣльное явленіе молніи постигается какъ всеобщее, и это всеобщее высказывается какъ законъ электричества: объясненіе переводитъ законъ въ силу, какъ сущность закона. Эта сила такова, что если она проявляется, то выступаютъ противоположныя электричества, которыя опять пропадаютъ другъ въ другѣ, т.-е. сила такова же, какъ и законъ; можно сказать, что оба совершенно не отличаются другъ отъ друга. Такимъ образомъ различаются чистое всеобщее проявленіе или законъ и чистая сила; но оба имѣютъ одно и то же содержаніе, одно и тоже положеніе; различіе, какъ различіе содержанія, т.-е. дѣла, такимъ образомъ, опять утрачено.
Въ этомъ тавтологическомъ движеніи, какъ видно, разсудокъ упорно остается при спокойномъ единствѣ своего предмета, и движеніе принадлежитъ только ему самому, а не предмету; это движеніе представляетъ собою объясненіе, которое не только ничего не объясняетъ, но отличается такимъ характеромъ, что, при стремленіи сказать что-нибудь отличное отъ уже сказаннаго, оно, вѣрнѣе, ничего не высказываетъ, а только повторяетъ одно и то же. Посредствомъ такого движенія въ самомъ дѣлѣ не возникаетъ ничего новаго; оно разсматривается только какъ движеніе разсудка. Но въ немъ мы познаемъ только то, что не было выражено въ законѣ, именно, саму абсолютную смѣну; ибо это движеніе, если его ближе разсмотрѣть, представляетъ собою непосредственно противоположность себя самого. Именно, оно устанавливаетъ различіе, которое не только для насъ не является различіемъ, но которое самимъ движеніемъ снимается какъ различіе. Здѣсь мы имѣемъ ту же самую смѣну, какая представлялась въ видѣ игры силъ; въ послѣднемъ случаѣ мы имѣли дѣло съ различіемъ воздѣйствующаго и находящагося подъ воздѣйствіемъ, силы проявляющейся и силы, оттѣсненной въ себя; но эти различія въ дѣйствительности не были различіями и потому непосредственно опять снимались. Здѣсь, конечно, налично не простое единство въ томъ смыслѣ, будто бы никакого различія н не было установлено; посредствомъ этого движенія различіе полагается, но такъ какъ такое различіе въ дѣйствительности не является различіемъ, то оно опять и снимается. — Такимъ образомъ, вмѣстѣ съ объясненіемъ перемѣна и смѣна, которыя прежде были только въ явленіи внѣ внутренняго, проникли въ само сверхчувственное; а наше сознаніе изъ внутренняго, какъ предмета, перешло на другую сторону, въ разсудокъ и въ немъ имѣетъ смѣну.
[(у) Законъ чистаго различія, міръ на изнанку]. Эта смѣна, такимъ образомъ, пе является еще смѣной самого дѣла, но представляется какъ чистая смѣна, скорѣе, только благодаря тому, что содержаніе моментовъ смѣны остается однимъ и тѣмъ же. По такъ какъ понятіе, какъ понятіе разсудка, является тѣмъ же самымъ, что представляетъ собою внутреннее вещей, то это измѣненіе становится для разсудка закономъ внутренняго. Разсудокъ, такимъ образомъ, узнаетъ, что въ законѣ самого явленія заключается установка различій, которыя не Являются различіями, или что
круг; они, правда, различаются, но их различие, не будучи различием самой, вещи, находит себе выражение и потом само опять тотчас же снимается; это движение называется объяснением. Таким образом высказывается закон; от него отличается его всеобщее в себе или основание, как сила; но об этом различии можно сказать, что его в действительности нет; вернее, основание совершенно таково же, как и закон. Например, отдельное явление молнии постигается как всеобщее, и это всеобщее высказывается как закон электричества: объяснение переводит закон в силу, как сущность закона. Эта сила такова, что если она проявляется, то выступают противоположные электричества, которые опять пропадают друг в друге, т. е. сила такова же, как и закон; можно сказать, что оба совершенно не отличаются друг от друга. Таким образом различаются чистое всеобщее проявление или закон и чистая сила; но оба имеют одно и то же содержание, одно и тоже положение; различие, как различие содержания, т. е. дела, таким образом, опять утрачено.
В этом тавтологическом движении, как видно, рассудок упорно остается при спокойном единстве своего предмета, и движение принадлежит только ему самому, а не предмету; это движение представляет собою объяснение, которое не только ничего не объясняет, но отличается таким характером, что, при стремлении сказать что-нибудь отличное от уже сказанного, оно, вернее, ничего не высказывает, а только повторяет одно и то же. Посредством такого движения в самом деле не возникает ничего нового; оно рассматривается только как движение рассудка. Но в нём мы познаем только то, что не было выражено в законе, именно, саму абсолютную смену; ибо это движение, если его ближе рассмотреть, представляет собою непосредственно противоположность себя самого. Именно, оно устанавливает различие, которое не только для нас не является различием, но которое самим движением снимается как различие. Здесь мы имеем ту же самую смену, какая представлялась в виде игры сил; в последнем случае мы имели дело с различием воздействующего и находящегося под воздействием, силы проявляющейся и силы, оттесненной в себя; но эти различия в действительности не были различиями и потому непосредственно опять снимались. Здесь, конечно, налично не простое единство в том смысле, будто бы никакого различия н не было установлено; посредством этого движения различие полагается, но так как такое различие в действительности не является различием, то оно опять и снимается. — Таким образом, вместе с объяснением перемена и смена, которые прежде были только в явлении вне внутреннего, проникли в само сверхчувственное; а наше сознание из внутреннего, как предмета, перешло на другую сторону, в рассудок и в нём имеет смену.
[(у) Закон чистого различия, мир на изнанку]. Эта смена, таким образом, пе является еще сменой самого дела, но представляется как чистая смена, скорее, только благодаря тому, что содержание моментов смены остается одним и тем же. По так как понятие, как понятие рассудка, является тем же самым, что представляет собою внутреннее вещей, то это изменение становится для рассудка законом внутреннего. Рассудок, таким образом, узнает, что в законе самого явления заключается установка различий, которые не Являются различиями, или что
