лось, какъ безразличіе непосредственныхъ или отвлеченныхъ опредѣленій формы и какъ положительная рефлексія однихъ въ другія. Тѣмъ самымъ непосредственное умозаключеніе существованія перешло въ умозаключеніе рефлексіи.
Примѣчаніе. Въ данномъ здѣсь изложеніи природы умозаключенія и его различныхъ формъ указано также попутно на то, чтб въ обычныхъ разсмотрѣніяхъ и обработкѣ умозаключенія составляетъ главный интересъ, именно на то, какъ въ каждой фигурѣ получается правильное умозаключеніе; но при этомъ приводится лишь главный моментъ и опущены тѣ случаи и усложненія, которые возникаютъ тогда, когда принимается въ разсчетъ различеніе положительныхъ и отрицательныхъ сужденій вмѣстѣ съ количественнымъ опредѣленіемъ, особенно - опредѣленіемъ частности. Здѣсь будутъ умѣстны нѣкоторыя замѣчанія объ обычномъ въ логикѣ взглядѣ на умозаключеніе и его обработку. Какъ извѣстно, эта логика разработана до такихъ подробностей, что ея такъ называемыя тонкости вызвали общую скуку и отвращеніе. Возставая во всѣхъ отрасляхъ духовнаго образованія противъ лишенныхъ субстанціальности формъ рефлексіи,, естественный разсудокъ обращался также противъ этого искусственнаго знанія формъ разума и полагалъ возможнымъ обойтись безъ этой науки на томъ основаніи, что перечисленныя въ ней отдѣльныя операціи мышленія онъ исполняетъ самъ собою уже отъ природы безъ всякаго особаго изученія. Дѣйствительно, если бы условіемъ разумнаго мышленія служило трудное изученіе формулъ умозаключенія, то человѣкъ но отношенію къ этому мышленію былъ бы также въ плохомъ положеніи, какъ онъ (о чемъ уже было замѣчено въ предисловіи) былъ бы въ плохомъ положеніи, если бы онъ не могъ ходить и переваривать пищи безъ изученія анатоміи и физіологіи. Какъ изученіе этихъ наукъ можетъ быть не безполезно для діэтетическаго образа жизни, такъ и изученію формъ разума безъ сомнѣнія должно приписывать еще болѣе важное вліяніе на правильность мышленія; но не вдаваясь здѣсь въ эту сторону дѣла, которая касается образованія субъективнаго мышленія, поэтому принадлежитъ собственно педагогикѣ, слѣдуетъ признать, что изученіе, имѣющее предметомъ способы дѣйствія и законы разума, должно представлять въ себѣ и для себя величайшій интересъ, по крайней мѣрѣ не меньшій интересъ, чѣмъ изученіе законовъ природы и ея частныхъ образованій. Если не считается пустяками установленіе шестидесяти и столькихъ-то видовъ попугая, ста тридцати семи видовъ вероникя и т. д., то еще менѣе слѣдуетъ считать пустяками установленіе формъ разума; развѣ фигура умозаключенія не безконечно выше вида попугая или вероники?
Но хотя поэтому слѣдуетъ вообще считать только за грубость презрѣніе къ познанію формъ разума, тѣмъ не менѣе должно согласиться, что обычное изложеніе умозаключенія и его частныхъ видоизмѣненій не есть разумное познаніе, не есть изложеніе ихъ, какъ формъ разума, и что силлогистическая премудрость заслужила своею безплодностью испытанное ею пренебреженіе. Ея недостатокъ состоитъ въ томъ, что она остановилась лишь на разсудочныхъ формахъ умозаключенія, согласно которымъ опредѣленія понятія считаются отвлеченными формальными опредѣленіями. Утверждать ихъ, какъ
лось, как безразличие непосредственных или отвлеченных определений формы и как положительная рефлексия одних в другие. Тем самым непосредственное умозаключение существования перешло в умозаключение рефлексии.
Примечание. В данном здесь изложении природы умозаключения и его различных форм указано также попутно на то, чтб в обычных рассмотрениях и обработке умозаключения составляет главный интерес, именно на то, как в каждой фигуре получается правильное умозаключение; но при этом приводится лишь главный момент и опущены те случаи и усложнения, которые возникают тогда, когда принимается в расчёт различение положительных и отрицательных суждений вместе с количественным определением, особенно - определением частности. Здесь будут уместны некоторые замечания об обычном в логике взгляде на умозаключение и его обработку. Как известно, эта логика разработана до таких подробностей, что её так называемые тонкости вызвали общую скуку и отвращение. Восставая во всех отраслях духовного образования против лишенных субстанциальности форм рефлексии,, естественный рассудок обращался также против этого искусственного знания форм разума и полагал возможным обойтись без этой науки на том основании, что перечисленные в ней отдельные операции мышления он исполняет сам собою уже от природы без всякого особого изучения. Действительно, если бы условием разумного мышления служило трудное изучение формул умозаключения, то человек но отношению к этому мышлению был бы также в плохом положении, как он (о чём уже было замечено в предисловии) был бы в плохом положении, если бы он не мог ходить и переваривать пищи без изучения анатомии и физиологии. Как изучение этих наук может быть не бесполезно для диететического образа жизни, так и изучению форм разума без сомнения должно приписывать еще более важное влияние на правильность мышления; но не вдаваясь здесь в эту сторону дела, которая касается образования субъективного мышления, поэтому принадлежит собственно педагогике, следует признать, что изучение, имеющее предметом способы действия и законы разума, должно представлять в себе и для себя величайший интерес, по крайней мере не меньший интерес, чем изучение законов природы и её частных образований. Если не считается пустяками установление шестидесяти и стольких-то видов попугая, ста тридцати семи видов вероникя и т. д., то еще менее следует считать пустяками установление форм разума; разве фигура умозаключения не бесконечно выше вида попугая или вероники?
Но хотя поэтому следует вообще считать только за грубость презрение к познанию форм разума, тем не менее должно согласиться, что обычное изложение умозаключения и его частных видоизменений не есть разумное познание, не есть изложение их, как форм разума, и что силлогистическая премудрость заслужила своею бесплодностью испытанное ею пренебрежение. Её недостаток состоит в том, что она остановилась лишь на рассудочных формах умозаключения, согласно которым определения понятия считаются отвлеченными формальными определениями. Утверждать их, как
