2. Но ближайшимъ образомъ термины суть еще непосредственныя опредѣленности; они не доразвились сами собою ни до какого объективнаго значенія; измѣненное положеніе, пріобрѣтенное двумя изъ нихъ, есть форма, которая для нихъ только внѣшня; поэтому они, какъ и въ первомъ умозаключеніи, суть вообще взаимно безразличное содержаніе, два качества, связанныя не въ себѣ и для себя, а черезъ случайную единичность.
Умозаключеніе первой фигуры было непосредственное или также умозаключеніемъ постольку, поскольку оно въ своемъ понятіи есть отвлеченная форма, еще не реализованная въ ея опредѣленіяхъ. Такъ какъ эта чистая форма перешла въ другую фигуру, то въ этомъ съ одной стороны заключается начало реализаціи понятія, поскольку отрицательный моментъ опосредованія и тѣмъ самымъ дальнѣйшая опредѣленность формы положена въ ближайшей непосредственной качественной опредѣленности терминовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ это есть превращеніе въ другое (Апйегздѵегдеп) чистой формы умозаключенія; послѣднее уже не соотвѣтствуетъ ей вполнѣ, и положенная въ своихъ терминахъ опредѣленность различна отъ того первоначальнаго опредѣленія формы. Поскольку умозаключеніе разсматривается, лишь какъ субъективное, совершающееся во внѣшней рефлексіи, оно считается нѣкоторымъ видомъ умозаключенія, долженствующимъ соотвѣтствовать роду, именно общей схемѣ Е — В — Л. Но оно ближайшимъ образомъ пе соотвѣтствуетъ ей; его двѣ посылки суть В — Е или Е — В и Е — А; поэтому, средній терминъ оба раза подчиненъ, или оба раза есть субъектъ, коему такимъ образомъ присущи оба другіе термина; поэтому, онъ не есть такой средній терминъ, который въ одномъ случаѣ есть подчиняющій или предикатъ, а въ другомъ случаѣ подчиненный или субъектъ, или, иначе, которому одинъ терминъ долженъ быть присущъ, и который самъ долженъ быть присущъ другому термину. Истинный смыслъ того, что это умозаключеніе не соотвѣтствуетъ общей формѣ умозаключенія, заключается въ томъ, что она перешла въ него, такъ какъ истина ея состоитъ въ томъ, чтобы быть субъективнымъ случайнымъ соединеніемъ. Если заключеніе во второй фигурѣ, (а именно не принимая во вниманіе имѣющее быть только что упомянутымъ ограниченіе, дѣлающее его чѣмъ-то неопредѣленнымъ) правильно, то оно таково, потому что оно есть для себя, а не потому что оно есть заключеніе этого умозаключенія. Но то же самое имѣетъ мѣсто при заключеніи въ первой фигурѣ; именно эта его истина положена второю фигурою. Тотъ взглядъ, по коему вторая фигура должна быть лишь нѣкоторымъ видомъ, не принимаетъ во вниманіе необходимаго перехода первой въ эту вторую форму и останавливается на первой, какъ на истинной формѣ. Поскольку, поэтому, во второй фигурѣ (которая по старой привычкѣ безъ дальнѣйшаго основанія излагается, какъ третья) также должно имѣть мѣсто нѣкоторое въ этомъ субъективномъ смыслѣ правильное умозаключеніе, то оно должно согласоваться съ первою, при чемъ, такъ какъ одна посылка Е — Л выражаетъ отношеніе подчиненія средняго термина крайнему, то другая посылка В — Е должна пріобрѣсти противоположное значеніе и В — быть подчинено Е. Но такое отношеніе
2. Но ближайшим образом термины суть еще непосредственные определенности; они не доразвились сами собою ни до какого объективного значения; измененное положение, приобретенное двумя из них, есть форма, которая для них только внешня; поэтому они, как и в первом умозаключении, суть вообще взаимно безразличное содержание, два качества, связанные не в себе и для себя, а через случайную единичность.
Умозаключение первой фигуры было непосредственное или также умозаключением постольку, поскольку оно в своем понятии есть отвлеченная форма, еще не реализованная в её определениях. Так как эта чистая форма перешла в другую фигуру, то в этом с одной стороны заключается начало реализации понятия, поскольку отрицательный момент опосредования и тем самым дальнейшая определенность формы положена в ближайшей непосредственной качественной определенности терминов. Вместе с тем это есть превращение в другое (Апйегздиегдеп) чистой формы умозаключения; последнее уже не соответствует ей вполне, и положенная в своих терминах определенность различна от того первоначального определения формы. Поскольку умозаключение рассматривается, лишь как субъективное, совершающееся во внешней рефлексии, оно считается некоторым видом умозаключения, долженствующим соответствовать роду, именно общей схеме Е — В — Л. Но оно ближайшим образом пе соответствует ей; его две посылки суть В — Е или Е — В и Е — А; поэтому, средний термин оба раза подчинен, или оба раза есть субъект, коему таким образом присущи оба другие термина; поэтому, он не есть такой средний термин, который в одном случае есть подчиняющий или предикат, а в другом случае подчиненный или субъект, или, иначе, которому один термин должен быть присущ, и который сам должен быть присущ другому термину. Истинный смысл того, что это умозаключение не соответствует общей форме умозаключения, заключается в том, что она перешла в него, так как истина её состоит в том, чтобы быть субъективным случайным соединением. Если заключение во второй фигуре, (а именно не принимая во внимание имеющее быть только что упомянутым ограничение, делающее его чем-то неопределенным) правильно, то оно таково, потому что оно есть для себя, а не потому что оно есть заключение этого умозаключения. Но то же самое имеет место при заключении в первой фигуре; именно эта его истина положена второю фигурою. Тот взгляд, по коему вторая фигура должна быть лишь некоторым видом, не принимает во внимание необходимого перехода первой в эту вторую форму и останавливается на первой, как на истинной форме. Поскольку, поэтому, во второй фигуре (которая по старой привычке без дальнейшего основания излагается, как третья) также должно иметь место некоторое в этом субъективном смысле правильное умозаключение, то оно должно согласоваться с первою, при чём, так как одна посылка Е — Л выражает отношение подчинения среднего термина крайнему, то другая посылка В — Е должна приобрести противоположное значение и В — быть подчинено Е. Но такое отношение
