понятія ость достигнутая потусторонность; та же безконечность остается пораженною потусторонностью, какъ чѣмъ-то недостижимымъ, такъ какъ она остается просто прогрессомъ въ безконечность. Если подъ видомъ общности предносится лишь всячество, общность, которая должна быть исчерпана единичными, какъ единичными, то это есть возвратъ къ той ложной безконечности; или, правильнѣе, при этомъ -за всячество принимается лишь множество. Множество же, какъ бы оно ни было велико, остается только частностью и не есть всячество. Однако при этомъ предносится смутно сущая въ себѣ и для себя общность понятія; оно прорывается мощно сквозь упорно сохраняющуюся единичность, въ коей его держитъ представленіе, и сквозь внѣшность ея рефлексіи, и превращаетъ всячество въ полноту или, правильнѣе, въ категорическое бытіе въ себѣ и для себя.
Эго и инымъ путемъ обнаруживается во всячествѣ, которое есть вообще эмпирическая общность. Поскольку единичное предполагается, какъ нѣчто непосредственное, стало быть преднайденное и внѣшне принятое, ему столь же внѣшня и рефлексія, связывающая его во всячество. Но такъ какъ единичное, какъ это, совершенно безразлично къ этой рефлексіи, то общность и такая единичность не могутъ совпасть въ единство. Поэтому эмпирическое всячество остается лишь задачею, долженствованіемъ, не могущимъ быть представленнымъ, какъ бытіе. Эмпирически — общія предложенія, ибо и такія бываютъ установлены, основываются на безмолвномъ соглашеніи въ случаяхъ отсутствія противоположныхъ инстанцій признавать множество случаевъ за всячество; или принимать субъективное всячество, всячество знанія данныхъ случаевъ, за объективное всячество.
При ближайшемъ разсмотрѣніи общаго сужденія, занимающаго насъ теперь, оказывается, что субъектъ, который, какъ было замѣчено выше, содержитъ въ себѣ сущую въ себѣ и для себя общность, какъ предположенную, теперь имѣетъ ее также, какъ положенную. Всѣ люди означаетъ, во-первыхъ, родъ человѣкъ, во-вторыхъ, этотъ же родъ въ его единичности, но такъ, что единичныя вмѣстѣ съ тѣмъ расширены въ общность рода; наоборотъ, общность черезъ эту связь съ единичностью опредѣлена столь же полно, какъ и единичность; тѣмъ самымъ положенная общность стала равною предположенной.
Но, собственно говоря, слѣдуетъ прежде всего принимать во вниманіе не предположенное, а разсматривать результатъ въ его формальномъ опредѣленіи для себя. Единичность, такъ какъ она расширилась въ общность, положена, какъ отрицательность, имѣющая тожественное отношеніе къ себѣ. Тѣмъ самымъ она не осталась тою первою единичностью, какова, напр., единичность нѣкоего Кая, но есть опредѣленіе, тожественное съ общностью, или абсолютная опредѣленность общаго. Эта первая единичность единичнаго сужденія не есть непосредственная единичность положительнаго сужденія, но произошла черезъ діалектическое движеніе сужденія существованія вообще; она была уже опредѣлена къ тому, чтобы быть отрицательнымъ тожествомъ опредѣленій этого сужденія. Таково истинное предположеніе въ сужденіи рефлексіи; въ противо
понятия ость достигнутая потусторонность; та же бесконечность остается пораженною потусторонностью, как чем-то недостижимым, так как она остается просто прогрессом в бесконечность. Если под видом общности предносится лишь всячество, общность, которая должна быть исчерпана единичными, как единичными, то это есть возврат к той ложной бесконечности; или, правильнее, при этом -за всячество принимается лишь множество. Множество же, как бы оно ни было велико, остается только частностью и не есть всячество. Однако при этом предносится смутно сущая в себе и для себя общность понятия; оно прорывается мощно сквозь упорно сохраняющуюся единичность, в коей его держит представление, и сквозь внешность её рефлексии, и превращает всячество в полноту или, правильнее, в категорическое бытие в себе и для себя.
Эго и иным путем обнаруживается во всячестве, которое есть вообще эмпирическая общность. Поскольку единичное предполагается, как нечто непосредственное, стало быть преднайденное и внешне принятое, ему столь же внешня и рефлексия, связывающая его во всячество. Но так как единичное, как это, совершенно безразлично к этой рефлексии, то общность и такая единичность не могут совпасть в единство. Поэтому эмпирическое всячество остается лишь задачею, долженствованием, не могущим быть представленным, как бытие. Эмпирически — общие предложения, ибо и такие бывают установлены, основываются на безмолвном соглашении в случаях отсутствия противоположных инстанций признавать множество случаев за всячество; или принимать субъективное всячество, всячество знания данных случаев, за объективное всячество.
При ближайшем рассмотрении общего суждения, занимающего нас теперь, оказывается, что субъект, который, как было замечено выше, содержит в себе сущую в себе и для себя общность, как предположенную, теперь имеет ее также, как положенную. Все люди означает, во-первых, род человек, во-вторых, этот же род в его единичности, но так, что единичные вместе с тем расширены в общность рода; наоборот, общность через эту связь с единичностью определена столь же полно, как и единичность; тем самым положенная общность стала равною предположенной.
Но, собственно говоря, следует прежде всего принимать во внимание не предположенное, а рассматривать результат в его формальном определении для себя. Единичность, так как она расширилась в общность, положена, как отрицательность, имеющая тожественное отношение к себе. Тем самым она не осталась тою первою единичностью, какова, напр., единичность некоего Кая, но есть определение, тожественное с общностью, или абсолютная определенность общего. Эта первая единичность единичного суждения не есть непосредственная единичность положительного суждения, но произошла через диалектическое движение суждения существования вообще; она была уже определена к тому, чтобы быть отрицательным тожеством определений этого суждения. Таково истинное предположение в суждении рефлексии; в противо
