опредѣленія; онѣ становятся поняты, какъ опредѣленныя понятія, поскольку каждое изъ нихъ познано въ единствѣ со своимъ другимъ или противоположнымъ. Напримѣръ, цѣлое и части, причина и дѣйствіе и т. д. не суть еще различныя, опредѣленныя, какъ частныя, одно въ противоположность другому, такъ какъ хотя онѣ въ себѣ составляютъ одно понятіе, но ихъ единство не достигло еще формы общности; такимъ образомъ, и различеніе, присущее этимъ отношеніямъ, не имѣетъ еще такой формы, что оно есть одна опредѣленность. Напримѣръ, причина и дѣйствіе суть не два различныхъ понятія, а лишь одно опредѣленное понятіе, и причинность, какъ всякое понятіе, есть нѣчто простое.
Относительно полноты оказалось, что опредѣленное, какъ частное, достигаетъ полноты въ различеніи общаго и частнаго, и что лишь эти два составляютъ частные виды. Въ природѣ, конечно, въ одномъ и томъ же родѣ бываетъ болѣе двухъ видовъ, такъ что эти многіе виды не имѣютъ вышеуказаннаго отношенія противоположности. Таково безсиліе природы, что она не въ состояніи сохранить и выразить собою строгость понятія и протекаетъ въ такомъ чуждомъ понятію слѣпомъ многообразіи. Природа въ разнообразіи своихъ родовъ и видовъ и въ безконечномъ различіи своихъ образованій можетъ вызывать въ насъ удивленіе, такъ какъ въ удивленіи нѣтъ понятія, и его предметъ есть неразумное. Такъ какъ природа есть инобытіе понятія, то ей предоставлено впадать въ это различіе, подобно тому, какъ духъ, хотя имѣетъ понятіе въ образѣ понятія, впадаетъ также и въ представленія и вращается въ ихъ безконечномъ многообразіи. Многочисленные природные роды и виды должны считаться за нѣчто не-высшее произвольныхъ причудъ духа въ его представленіяхъ. Въ тѣхъ и другихъ, правда, повсюду видны слѣды и чаяніи понятія, но изображающіе послѣднее не въ вѣрномъ отраженіи, такъ какъ они суть стороны его свободнаго инобытія; понятіе есть абсолютная сила именно потому, что оно можетъ проявлять свои различенія свободно въ образѣ самостоятельныхъ различій, внѣшней необходимости, случайности, произвола, мнѣнія, которыя должны, однако, считаться не болѣе чѣмъ отвлеченной стороною ничтожества.
Опредѣленность частнаго, какъ мы видѣли, есть просто принципъ, но она есть также моментъ цѣлаго, опредѣленность въ противоположность другой опредѣленности. Понятіе, поскольку оно опредѣляетъ или отличаетъ себя, направлено отрицательно къ своему единству и сообщаетъ себѣ форму одного изъ своихъ идеальныхъ моментовъ бытія; какъ опредѣленное понятіе, оно имѣетъ вообще существованіе. Но это бытіе имѣетъ значеніе уже не простой непосредственности, а общности, черезъ абсолютное опосредованіе равной себѣ непосредственности, которая содержитъ въ себѣ также другой моментъ, сущность или рефлексію. Эта общность, коею облечено опредѣленное, есть отвлеченная. Частное имѣетъ общность внутри его, какъ свою сущность; но поскольку опредѣленность различенія положена и тѣмъ самымъ имѣетъ бытіе, форма находится въ немъ, и опредѣленность, какъ таковая, есть содержаніе. Общность становится формою, поскольку отличеніе есть существенное,
определения; они становятся поняты, как определенные понятия, поскольку каждое из них познано в единстве со своим другим или противоположным. Например, целое и части, причина и действие и т. д. не суть еще различные, определенные, как частные, одно в противоположность другому, так как хотя они в себе составляют одно понятие, но их единство не достигло еще формы общности; таким образом, и различение, присущее этим отношениям, не имеет еще такой формы, что оно есть одна определенность. Например, причина и действие суть не два различных понятия, а лишь одно определенное понятие, и причинность, как всякое понятие, есть нечто простое.
Относительно полноты оказалось, что определенное, как частное, достигает полноты в различении общего и частного, и что лишь эти два составляют частные виды. В природе, конечно, в одном и том же роде бывает более двух видов, так что эти многие виды не имеют вышеуказанного отношения противоположности. Таково бессилие природы, что она не в состоянии сохранить и выразить собою строгость понятия и протекает в таком чуждом понятию слепом многообразии. Природа в разнообразии своих родов и видов и в бесконечном различии своих образований может вызывать в нас удивление, так как в удивлении нет понятия, и его предмет есть неразумное. Так как природа есть инобытие понятия, то ей предоставлено впадать в это различие, подобно тому, как дух, хотя имеет понятие в образе понятия, впадает также и в представления и вращается в их бесконечном многообразии. Многочисленные природные роды и виды должны считаться за нечто не-высшее произвольных причуд духа в его представлениях. В тех и других, правда, повсюду видны следы и чаянии понятия, но изображающие последнее не в верном отражении, так как они суть стороны его свободного инобытия; понятие есть абсолютная сила именно потому, что оно может проявлять свои различения свободно в образе самостоятельных различий, внешней необходимости, случайности, произвола, мнения, которые должны, однако, считаться не более чем отвлеченной стороною ничтожества.
Определенность частного, как мы видели, есть просто принцип, но она есть также момент целого, определенность в противоположность другой определенности. Понятие, поскольку оно определяет или отличает себя, направлено отрицательно к своему единству и сообщает себе форму одного из своих идеальных моментов бытия; как определенное понятие, оно имеет вообще существование. Но это бытие имеет значение уже не простой непосредственности, а общности, через абсолютное опосредование равной себе непосредственности, которая содержит в себе также другой момент, сущность или рефлексию. Эта общность, коею облечено определенное, есть отвлеченная. Частное имеет общность внутри его, как свою сущность; но поскольку определенность различения положена и тем самым имеет бытие, форма находится в нём, и определенность, как таковая, есть содержание. Общность становится формою, поскольку отличение есть существенное,
