которое субстанціальное тожество, какъ внутренняя связь необходимости, и нѣкоторое отличенное отъ послѣдняго отрицательное единство, именно дѣятельность или форма, переводившая одно существованіе въ другое. Раздѣлительному же умозаключенію свойственно вообще опредѣленіе общности, его средній терминъ есть Л, какъ родъ и какъ нѣчто вполнѣ опредѣленное; черезъ это единство то прежде бывшее внутреннимъ содержаніе теперь положено, и наоборотъ, положеніе или форма есть не внѣшнее отрицательное единство въ противоположность нѣкоторому безразличному существованію, но тожественно съ тѣмъ вполнѣ опредѣлившимся содержаніемъ. Все формальное опредѣленіе понятія положено въ его опредѣленномъ различеніи и вмѣстѣ въ простомъ тожествѣ понятія.
Тѣмъ самымъ сняты теперь какъ формализмъ умозаключенія, такъ вмѣстѣ съ тѣмъ и субъективность умозаключенія и понятія вообще. Это формальное или субъективное состояло въ томъ, что опосредывающее средніе термины есть понятіе, какъ отвлеченное опредѣленіе, и потому отлично отъ тѣхъ, чье единство оно составляетъ. Напротивъ, при полномъ развитіи умозаключенія, при которомъ положены какъ объективная общность, такъ, и полнота формальныхъ опредѣленій, отличеніе опосредывающаго и опосредованнаго отпало. То, что опосредовано, само есть существенный моментъ своего опосредывающаго, и каждый моментъ есть полнота опосредованнаго.
Фигуры умозаключенія представляютъ собою каждую опредѣленность понятія въ отдѣльности, какъ средній терминъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ есть понятіе, какъ долженствованіе, какъ требованіе того, чтобы опосредывающее было своею полнотою. Различные же роды умозаключеній представляютъ собою ступени наполненія содержаніемъ или увеличенія конкретности средняго термина. Въ формальномъ умозаключеніи средній терминъ положенъ, какъ полнота, лишь черезъ то, что всѣ опредѣленности, но каждая въ отдѣльности, проходятъ функцію опосредованія. Въ умозаключеніяхъ рефлексіи средній терминъ есть единство, внѣшнимъ образомъ связующее опредѣленія крайнихъ терминовъ. Въ умозаключеніи необходимости онъ опредѣлилъ себя также, какъ развитый и цѣлостный, какъ простое единство, и вслѣдствіе того форма умозаключенія, состоявшаго въ различеніи средняго термина отъ его крайнихъ, снята.
Тѣмъ самымъ понятіе вообще реализовалось; выражаясь опредѣленнѣе, оно пріобрѣло ту реальность, которая есть объективность. Ближайшая реальность состояла въ томъ, что понятіе, раздѣленное, какъ отрицательное внутри себя единство и какъ сужденіе, полагаетъ свои опредѣленія въ опредѣленныхъ и безразличныхъ различеніяхъ, а въ умозаключеніи противопоставляетъ имъ само себя. Такъ какъ оно такимъ образомъ есть лишь внутреннее этой своей внѣшности, то черезъ развитіе умозаключеній эта внѣшность совпадаетъ съ внутреннимъ единствомъ; различныя опредѣленія черезъ опосредованіе, въ коемъ они ближайшимъ образомъ объединяются лишь въ нѣкоторомъ третьемъ, возвращаются въ это единство, и внѣшность тѣмъ самымъ представляетъ собою понятіе въ ней самой, понятіе, которое поэтому также уже не отличается отъ нея, какъ внутреннее единство.
которое субстанциальное тожество, как внутренняя связь необходимости, и некоторое отличенное от последнего отрицательное единство, именно деятельность или форма, переводившая одно существование в другое. Разделительному же умозаключению свойственно вообще определение общности, его средний термин есть Л, как род и как нечто вполне определенное; через это единство то прежде бывшее внутренним содержание теперь положено, и наоборот, положение или форма есть не внешнее отрицательное единство в противоположность некоторому безразличному существованию, но тожественно с тем вполне определившимся содержанием. Всё формальное определение понятия положено в его определенном различении и вместе в простом тожестве понятия.
Тем самым сняты теперь как формализм умозаключения, так вместе с тем и субъективность умозаключения и понятия вообще. Это формальное или субъективное состояло в том, что опосредывающее средние термины есть понятие, как отвлеченное определение, и потому отлично от тех, чье единство оно составляет. Напротив, при полном развитии умозаключения, при котором положены как объективная общность, так, и полнота формальных определений, отличение опосредывающего и опосредованного отпало. То, что опосредовано, само есть существенный момент своего опосредывающего, и каждый момент есть полнота опосредованного.
Фигуры умозаключения представляют собою каждую определенность понятия в отдельности, как средний термин, который вместе с тем есть понятие, как долженствование, как требование того, чтобы опосредывающее было своею полнотою. Различные же роды умозаключений представляют собою ступени наполнения содержанием или увеличения конкретности среднего термина. В формальном умозаключении средний термин положен, как полнота, лишь через то, что все определенности, но каждая в отдельности, проходят функцию опосредования. В умозаключениях рефлексии средний термин есть единство, внешним образом связующее определения крайних терминов. В умозаключении необходимости он определил себя также, как развитый и целостный, как простое единство, и вследствие того форма умозаключения, состоявшего в различении среднего термина от его крайних, снята.
Тем самым понятие вообще реализовалось; выражаясь определеннее, оно приобрело ту реальность, которая есть объективность. Ближайшая реальность состояла в том, что понятие, разделенное, как отрицательное внутри себя единство и как суждение, полагает свои определения в определенных и безразличных различениях, а в умозаключении противопоставляет им само себя. Так как оно таким образом есть лишь внутреннее этой своей внешности, то через развитие умозаключений эта внешность совпадает с внутренним единством; различные определения через опосредование, в коем они ближайшим образом объединяются лишь в некотором третьем, возвращаются в это единство, и внешность тем самым представляет собою понятие в ней самой, понятие, которое поэтому также уже не отличается от неё, как внутреннее единство.
