Но самое умозаключеніе не касается эмпирическаго содержанія, и обращать его собственную форму въ содержаніе нѣкоторой большей посылки столь же безразлично, какъ это было бы и относительно всякаго иного эмпирическаго содержанія. Но поскольку при умозаключеніи аналогіи идетъ рѣчь не о томъ содержаніи, которое содержитъ въ себѣ лишь своеобразную форму умозаключенія, то и при первомъ умозаключеніи также идетъ рѣчь не о немъ, т.-е. не о томъ, что дѣлаетъ умозаключеніе умозаключеніемъ. О чемъ идетъ рѣчь, есть именно форма умозаключенія, все равно имѣетъ ли оно эмпирическимъ содержаніемъ ее самоё или нѣчто другое.
Такимъ образомъ умозаключеніе аналогіи есть нѣкоторая своеобразная форма, и нѣтъ основанія не считать ее таковою лишь потому, что его форма можетъ быть сдѣлана содержаніемъ или матеріею нѣкоторой большей посылки, матеріи же де логика не касается. При умозаключеніи аналогіи также пожалуй, какъ и при умозаключеніи наведенія, къ этой мысли можно придти потому, что въ нихъ средній, а равно и крайніе термины болѣе опредѣленны, чѣмъ въ чисто формальномъ умозаключеніи, и потому опредѣленіе формы, такъ какъ оно уже не просто и не отвлеченно, должно явиться также опредѣленіемъ содержанія. Но то обстоятельство, что форма, такимъ образомъ, опредѣляетъ себя, какъ содержаніе, зависитъ, во-первыхъ, отъ необходимаго развитія формы и потому существенно касается природы умозаключенія; но поэтому же, во-вторыхъ, это опредѣленіе содержанія не можетъ считаться такимъ же, какъ нѣкоторое другое эмпирическое содержаніе, и быть отъ него отвлекаемымъ.
Если при разсмотрѣніи формы умозаключенія аналогіи его большая посылка понимается такъ, что коль скоро два предмета совпадаютъ въ одномъ или также въ нѣсколькихъ свойствахъ, то одному изъ нихъ присуще и нѣкоторое иное свойство, принадлежащее другому, то можетъ казаться, что это умозаключеніе содержитъ въ себѣ четыре опредѣленія, ■диаіегпіо іегтіпогит, — обстоятельство, которое затрудняло бы приведеніе аналогіи къ формѣ формальнаго умозаключенія. Въ немъ дано два единичныхъ, въ-третьихъ, одно непосредственно принимаемое за общее свойство и въ-четвертыхъ, другое свойство, присущее одному единичному непосредственно, другое же — лишь черезъ умозаключеніе. Это зависитъ отъ того, что, какъ оказалось, въ умозаключеніи аналогіи средній терминъ положенъ, какъ единичность, но непосредственно также, какъ его истинная общность. Въ наведеніи кромѣ двухъ крайнихъ терминовъ средній есть неопредѣлимое множество единичныхъ; поэтому въ этомъ умозаключеніи слѣдовало бы принимать безконечное множество терминовъ. Въ умозаключеніи совокупности общность средняго термина есть лишь внѣшнее формальное опредѣленіе совокупности; въ умозаключеніи же аналогіи она есть существенная общность. Въ приведенномъ примѣрѣ средній терминъ — земля — принимается за нѣчто конкретное, которое по своей истинѣ есть столь же нѣкоторая общая природа или родъ, сколь и нѣчто единичное.
Разсматриваемое съ этой стороны диаіегиіо Іегшіпог аналогіи не должно бы было дѣлать ее несовершеннымъ умозаключеніемъ. Но она ста
Но самое умозаключение не касается эмпирического содержания, и обращать его собственную форму в содержание некоторой большей посылки столь же безразлично, как это было бы и относительно всякого иного эмпирического содержания. Но поскольку при умозаключении аналогии идет речь не о том содержании, которое содержит в себе лишь своеобразную форму умозаключения, то и при первом умозаключении также идет речь не о нём, т. е. не о том, что делает умозаключение умозаключением. О чём идет речь, есть именно форма умозаключения, всё равно имеет ли оно эмпирическим содержанием ее самоё или нечто другое.
Таким образом умозаключение аналогии есть некоторая своеобразная форма, и нет основания не считать ее таковою лишь потому, что его форма может быть сделана содержанием или материею некоторой большей посылки, материи же де логика не касается. При умозаключении аналогии также пожалуй, как и при умозаключении наведения, к этой мысли можно придти потому, что в них средний, а равно и крайние термины более определенны, чем в чисто формальном умозаключении, и потому определение формы, так как оно уже не просто и не отвлеченно, должно явиться также определением содержания. Но то обстоятельство, что форма, таким образом, определяет себя, как содержание, зависит, во-первых, от необходимого развития формы и потому существенно касается природы умозаключения; но поэтому же, во-вторых, это определение содержания не может считаться таким же, как некоторое другое эмпирическое содержание, и быть от него отвлекаемым.
Если при рассмотрении формы умозаключения аналогии его большая посылка понимается так, что коль скоро два предмета совпадают в одном или также в нескольких свойствах, то одному из них присуще и некоторое иное свойство, принадлежащее другому, то может казаться, что это умозаключение содержит в себе четыре определения, ■диаиегпио иегтипогит, — обстоятельство, которое затрудняло бы приведение аналогии к форме формального умозаключения. В нём дано два единичных, в-третьих, одно непосредственно принимаемое за общее свойство и в-четвертых, другое свойство, присущее одному единичному непосредственно, другое же — лишь через умозаключение. Это зависит от того, что, как оказалось, в умозаключении аналогии средний термин положен, как единичность, но непосредственно также, как его истинная общность. В наведении кроме двух крайних терминов средний есть неопределимое множество единичных; поэтому в этом умозаключении следовало бы принимать бесконечное множество терминов. В умозаключении совокупности общность среднего термина есть лишь внешнее формальное определение совокупности; в умозаключении же аналогии она есть существенная общность. В приведенном примере средний термин — земля — принимается за нечто конкретное, которое по своей истине есть столь же некоторая общая природа или род, сколь и нечто единичное.
Рассматриваемое с этой стороны диаиегиио Иегшипог аналогии не должно бы было делать ее несовершенным умозаключением. Но она ста
