въ третьемъ изданіи Энциклопедіи философскихъ наукъ. Изъ этого сравненія видно, что авторъ, строго удержицая великія основныя мысли своего сочиненія, на которыя по его собственному скромному заявленію слѣдуетъ смотрѣть, какъ на общій результатъ работъ его предшественниковъ въ области философскаго познанія, и послѣдовательно проводя справедливо признанный имъ за единственно правильный методъ, нашелъ возможнымъ сохранить въ себѣ потребныя для живого прогресса науки свѣжесть и подвижность духа. Пусть тѣмъ, которые призваны къ дальнѣйшей разработкѣ нашей науки, служитъ постояннымъ образцомъ эта способность самоотреченія, это мужество разума и неудержимо стремившееся впередъ рвеніе дорогого учителя; и тогда не можетъ возникнуть никакой основательной жалобы на оцѣпенѣлость науки и на стѣсненіе ея прогрессивнаго развитія.
Задача издателя при перепечаткѣ предлежащаго сочиненія по самому существу дѣла могла состоять лишь въ тщательной корректурѣ найденныхъ опечатокъ и описокъ, и въ этомъ отношеніи онъ въ сомнительныхъ мѣстахъ допускалъ исключительно лишь такія измѣненія, относительно которыхъ онъ позволялъ себѣ быть вполнѣ увѣреннымъ въ согласіи автора, если бы была дарована возможность получить это согласіе.
в третьем издании Энциклопедии философских наук. Из этого сравнения видно, что автор, строго удержицая великие основные мысли своего сочинения, на которые по его собственному скромному заявлению следует смотреть, как на общий результат работ его предшественников в области философского познания, и последовательно проводя справедливо признанный им за единственно правильный метод, нашел возможным сохранить в себе потребные для живого прогресса науки свежесть и подвижность духа. Пусть тем, которые призваны к дальнейшей разработке нашей науки, служит постоянным образцом эта способность самоотречения, это мужество разума и неудержимо стремившееся вперед рвение дорогого учителя; и тогда не может возникнуть никакой основательной жалобы на оцепенелость науки и на стеснение её прогрессивного развития.
Задача издателя при перепечатке предлежащего сочинения по самому существу дела могла состоять лишь в тщательной корректуре найденных опечаток и описок, и в этом отношении он в сомнительных местах допускал исключительно лишь такие изменения, относительно которых он позволял себе быть вполне уверенным в согласии автора, если бы была дарована возможность получить это согласие.
