противоположность своему опосредованію есть не что иное, какъ пустое опредѣленіе непосредственности несуществованія.
Такимъ образомъ, видимость, какъ феноменъ скептицизма или явленіе идеализма, есть такая непосредственность, которая не есть нѣчто или вещь, вообще не есть безразличное бытіе, сущее внѣ его опредѣленности или отношенія къ субъекту. Что оно есть, этого скептицизмъ не позволяетъ себѣ говорить; новый идеализмъ не позволилъ себѣ смотрѣть на познаніе, какъ на знаніе вещи въ себѣ; эта видимость вообще не должна была имѣть никакой основы бытія, въ ея познаніе не должна была вступать вещь въ себѣ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ скептицизмъ допускалъ многообразныя опредѣленія своей видимости, или правильнѣе, его видимость имѣла содержаніемъ все многообразное богатство міра. Равнымъ образомъ явленіе идеализма включаетъ въ себѣ весь объемъ этихъ многообразныхъ опредѣленій. Эта видимость и это явленіе опредѣляются непосредственно столь многообразно. Въ основѣ этого содержанія не должно лежать никакого бытія, никакой вещи или вещи въ себѣ, оно остается для себя такимъ, каково оно есть; оно только переведено изъ бытія въ видимость такъ, что видимость имѣетъ внутри себя самой эти многообразныя опредѣленности, которыя суть непосредственныя, сущія, взаимно другія. Поэтому видимость есть сама непосредственно опредѣленное. Она можетъ имѣть то или иное содержаніе, но каково послѣднее, это не положено ею самою, а присущее ей непосредственно. Идеализмъ Лейбница, или Канта, или Фихте, какъ и другія его формы, также мало, какъ скептицизмъ, выходятъ за предѣлы бытія, какъ опредѣленности, какъ этой непосредственности. Скептицизму дано содержаніе его видимости; каково бы оно ни было, оно для него непосредственно. Лейбницева монада развиваетъ изъ себя самой свои представленія; но она не есть ихъ производящая и связующая сила, а они всплываютъ въ ней, какъ пузыри; они безразличны, непосредственны одно относительно другого, а слѣдовательно, и относительно самой монады. Равнымъ образомъ и кантово явленіе есть данное содержаніе воспріятія, предполагающее впечатлѣнія, опредѣленія субъекта, которыя одно относительно другого и относительно его непосредственны. Безконечное отталкиваніе въ идеализмѣ Фихте правда, не имѣетъ въ своей основѣ никакой вещи въ себѣ, такъ какъ оно есть чистая опредѣленность я. Но эта опредѣленность по отношенію къ я, дѣлающему ее своею и снимающему ея внѣшность, есть вмѣстѣ непосредственная, есть предѣлъ, за который она, правда, можетъ выйти, но который имѣетъ въ себѣ сторону безразличія, по коей онъ, хотя присущій я, содержитъ въ себѣ непосредственное небытіе послѣдняго.
2. Итакъ, видимость содержитъ въ себѣ непосредственное предположеніе, сторону независимости отъ сущности. Но поскольку видимость отличена отъ сущности, относительно первой нельзя обнаружить, что опа снимаетъ себя и переходитъ во вторую; видимость есть уничтоженное въ себѣ; слѣдуетъ только показать, что опредѣленія, отличающія ее отъ сущности, суть опредѣленія самой сущности, и далѣе, что опредѣленность сущности, составляющая видимость, снята въ самой сущности.
противоположность своему опосредованию есть не что иное, как пустое определение непосредственности несуществования.
Таким образом, видимость, как феномен скептицизма или явление идеализма, есть такая непосредственность, которая не есть нечто или вещь, вообще не есть безразличное бытие, сущее вне его определенности или отношения к субъекту. Что оно есть, этого скептицизм не позволяет себе говорить; новый идеализм не позволил себе смотреть на познание, как на знание вещи в себе; эта видимость вообще не должна была иметь никакой основы бытия, в её познание не должна была вступать вещь в себе. Но вместе с тем скептицизм допускал многообразные определения своей видимости, или правильнее, его видимость имела содержанием всё многообразное богатство мира. Равным образом явление идеализма включает в себе весь объем этих многообразных определений. Эта видимость и это явление определяются непосредственно столь многообразно. В основе этого содержания не должно лежать никакого бытия, никакой вещи или вещи в себе, оно остается для себя таким, каково оно есть; оно только переведено из бытия в видимость так, что видимость имеет внутри себя самой эти многообразные определенности, которые суть непосредственные, сущие, взаимно другие. Поэтому видимость есть сама непосредственно определенное. Она может иметь то или иное содержание, но каково последнее, это не положено ею самою, а присущее ей непосредственно. Идеализм Лейбница, или Канта, или Фихте, как и другие его формы, также мало, как скептицизм, выходят за пределы бытия, как определенности, как этой непосредственности. Скептицизму дано содержание его видимости; каково бы оно ни было, оно для него непосредственно. Лейбницева монада развивает из себя самой свои представления; но она не есть их производящая и связующая сила, а они всплывают в ней, как пузыри; они безразличны, непосредственны одно относительно другого, а следовательно, и относительно самой монады. Равным образом и кантово явление есть данное содержание восприятия, предполагающее впечатления, определения субъекта, которые одно относительно другого и относительно его непосредственны. Бесконечное отталкивание в идеализме Фихте правда, не имеет в своей основе никакой вещи в себе, так как оно есть чистая определенность я. Но эта определенность по отношению к я, делающему ее своею и снимающему её внешность, есть вместе непосредственная, есть предел, за который она, правда, может выйти, но который имеет в себе сторону безразличия, по коей он, хотя присущий я, содержит в себе непосредственное небытие последнего.
2. Итак, видимость содержит в себе непосредственное предположение, сторону независимости от сущности. Но поскольку видимость отличена от сущности, относительно первой нельзя обнаружить, что опа снимает себя и переходит во вторую; видимость есть уничтоженное в себе; следует только показать, что определения, отличающие ее от сущности, суть определения самой сущности, и далее, что определенность сущности, составляющая видимость, снята в самой сущности.
