— 49 —
няемымъ, должно лишиться своей непосредственности и тѣмъ самымъ существованія, подверженнаго внѣшнимъ воздѣйствіямъ. Такимъ образомъ снятое есть вмѣстѣ съ тѣмъ сохраненное, потерявшее лишь свою непосредственность, но чрезъ то не уничтоженное. Приведенныя два опредѣленія снятія могутъ словесно быть признаны за два значенія этого слова. Но замѣчательнымъ слѣдуетъ считать то, что языкъ (нѣмецкій) пришелъ къ употребленію одного и того же слова для двухъ противоположныхъ опредѣленій. Для умозрительнаго мышленія отрадно находить въ языкѣ слова, имѣющія въ себѣ самихъ умозрительное значеніе; въ нѣмецкомъ языкѣ много такихъ словъ. Двоякій смыслъ латинскаго tollere (ставшій знаменитымъ чрезъ цицеронову остроту: töllen-dum esse Octavium) не простирается такъ далеко, его утвердительное опредѣленіе доходитъ лишь до поднятія (Emporheben). Нѣчто лишь постольку снято, поскольку оно вступило въ единство со своею противоположностью; въ этомъ своемъ опредѣленіи, какъ рефлектированное, оно можетъ быть соотвѣтственно названо моментомъ. Вѣсъ и разстояніе отъ извѣстной точки именуются въ отношеніи къ рычагу его механическими моментами, ради тожества ихъ дѣйствія при всѣхъ прочихъ различіяхъ реальнаго, какимъ является вѣсъ, и идеализованнаго простого пространственнаго опредѣленія, линіи (см. Encykl. d. phil. Wiss. 3 изд., § 261 Anmerk). Намъ часто будетъ напрашиваться на мысль то замѣчаніе, что искусственный философскій языкъ для опредѣленій рефлексіи пользуется латинскими терминами, отчасти потому что этихъ опредѣленій нѣтъ на родномъ языкѣ, отчасти потому что если, какъ въ настоящемъ случаѣ, онъ ими и обладаетъ, его слова напоминаютъ болѣе непосредственное, слова же иностраннаго языка — болѣе рефлектированное.
Ближайшій смыслъ и выраженіе, которые получаютъ бытіе и ничто, поскольку они стали моментами, должны оказаться при разсмотрѣніи существованія, какъ того единства, въ которомъ они сохраняются. Бытіе есть бытіе, а ничто есть ничто лишь въ ихъ взаимномъ различіи; въ ихъ же истинѣ, въ ихъ единствѣ, они исчезаютъ, какъ эти ихъ опредѣленія, и становятся чѣмъ-то другимъ. Бытіе и ничто одно и то же; и именно потому что они одно и то же, они уже не суть бытіе и ничто, а имѣютъ иное опредѣленіе; въ становленіи они были происхожденіемъ и уничтоженіемъ; въ существованіи, какъ иначе опредѣленномъ единствѣ, они опять-таки суть иначе опредѣленные моменты. Это единство остается ихъ основою, изъ которой они уже не переходятъ въ отвлеченное значеніе бытія и ничто.
ВТОРАЯ ГЛАВА.
Существованіе.
Существованіе есть опредѣленное бытіе; его опредѣленность есть сущая опредѣленность, качество. Чрезъ свое качество нѣчто противополагается другому, есть измѣнчивое и конечное, совершенно отрицательно опредѣленное не только въ противоположность къ другому, но и въ немъ .самомъ. Это его
— 49 —
няемым, должно лишиться своей непосредственности и тем самым существования, подверженного внешним воздействиям. Таким образом снятое есть вместе с тем сохраненное, потерявшее лишь свою непосредственность, но чрез то не уничтоженное. Приведенные два определения снятия могут словесно быть признаны за два значения этого слова. Но замечательным следует считать то, что язык (немецкий) пришел к употреблению одного и того же слова для двух противоположных определений. Для умозрительного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в себе самих умозрительное значение; в немецком языке много таких слов. Двоякий смысл латинского tollere (ставший знаменитым чрез цицеронову остроту: töllen-dum esse Octavium) не простирается так далеко, его утвердительное определение доходит лишь до поднятия (Emporheben). Нечто лишь постольку снято, поскольку оно вступило в единство со своею противоположностью; в этом своем определении, как рефлектированное, оно может быть соответственно названо моментом. Вес и расстояние от известной точки именуются в отношении к рычагу его механическими моментами, ради тожества их действия при всех прочих различиях реального, каким является вес, и идеализованного простого пространственного определения, линии (см. Encykl. d. phil. Wiss. 3 изд., § 261 Anmerk). Нам часто будет напрашиваться на мысль то замечание, что искусственный философский язык для определений рефлексии пользуется латинскими терминами, отчасти потому что этих определений нет на родном языке, отчасти потому что если, как в настоящем случае, он ими и обладает, его слова напоминают более непосредственное, слова же иностранного языка — более рефлектированное.
Ближайший смысл и выражение, которые получают бытие и ничто, поскольку они стали моментами, должны оказаться при рассмотрении существования, как того единства, в котором они сохраняются. Бытие есть бытие, а ничто есть ничто лишь в их взаимном различии; в их же истине, в их единстве, они исчезают, как эти их определения, и становятся чем-то другим. Бытие и ничто одно и то же; и именно потому что они одно и то же, они уже не суть бытие и ничто, а имеют иное определение; в становлении они были происхождением и уничтожением; в существовании, как иначе определенном единстве, они опять-таки суть иначе определенные моменты. Это единство остается их основою, из которой они уже не переходят в отвлеченное значение бытия и ничто.
ВТОРАЯ ГЛАВА.
Существование.
Существование есть определенное бытие; его определенность есть сущая определенность, качество. Чрез свое качество нечто противополагается другому, есть изменчивое и конечное, совершенно отрицательно определенное не только в противоположность к другому, но и в нём .самом. Это его
