вывести для него никакого ближайшаго опредѣленія или чего-либо положительнаго. Ибо философія здѣсь, въ началѣ, еще не обладая самою вещью, есть лишь пустое слово или же нѣкоторое предвзятое, неоправданное представленіе. Чистое знаніе даетъ лишь то отрицательное опредѣленіе, что начало должно быть отвлеченнымъ. Поскольку чистое бытіе берется, какъ содержаніе чистаго знанія, послѣднее должно отступить отъ своего содержанія, предоставить его самому себѣ и не опредѣлять его далѣе. Или, иначе, поскольку чистое бытіе должно считаться тѣмъ единствомъ, въ которомъ знаніе, достигнувъ высшаго пункта единенія съ объектомъ, совпадаетъ съ нимъ, то знаніе исчезаетъ въ этомъ единствѣ, теряетъ отличіе отъ него и потому не сохраняетъ въ себѣ никакого опредѣленія. Да и вообще нѣтъ ничего, никакого содержанія, которое могло бы быть употреблено, чтобы тѣмъ самымъ сдѣлать начало болѣе опредѣленнымъ.
Но даже принимаемое доселѣ за начало опредѣленіе бытія могло бы быть опущено, такъ что оставалось бы одно требованіе чистаго начала. Такимъ образомъ, не было бы дано ничего, кромѣ самого начала, и надлежитъ посмотрѣть, что оно такое. Эту точку зрѣнія можно считать уступкою въ угоду тѣмъ, которые отчасти никакъ не могутъ успокоиться на томъ, на основаніи какихъ разсужденій началомъ полагается бытіе, и еще менѣе на результатѣ бытія — на переходѣ въ ничто, отчасти вообще не хотятъ допустить, чтобы наука могла начать иначе, какъ съ предположенія нѣкотораго представленія, — представленія, которое затѣмъ анализируется такъ, что результатъ такого анализа приводитъ науку къ первому опредѣленному понятію. Если мы подумаемъ объ этомъ способѣ дѣйствія, то мы не получимъ никакого отдѣльнаго предмета, ибо начало, какъ мышленіе, должно быть совершенно отвлеченно, совершенно обще, должно быть вполнѣ формою, безъ всякаго содержанія; мы не будемъ въ такомъ случаѣ имѣть ничего, кромѣ представленія пустого начала, какъ такового. Надлежитъ посмотрѣть, что мы имѣемъ въ этомъ представленіи.
Оно еще ничто, но должно стать нѣчто. Начало не есть чистое ничто, но ничто, отъ котораго должно произойти нѣчто; поэтому въ началѣ уже заключается бытіе. Итакъ, начало заключаетъ въ себѣ и то, и другое, бытіе и ничто; оно есть единство бытія и ничто; или, иначе, оно есть небытіе, которое есть вмѣстѣ бытіе, и бытіе, которое есть вмѣстѣ небытіе.
Далѣе, бытіе и ничто даны въ началѣ, какъ различныя; ибо оно указываетъ на нѣчто другое; оно есть небытіе, относящееся къ бытію, какъ къ другому; начинающагося . еще нѣтъ; оно лишь направляется къ бытію. Итакъ, начало содержитъ бытіе, какъ такое, которое удаляется отъ небытія или снимаетъ его, какъ нѣчто ему противоположное.
Далѣе, то, чтб начинается, уже есть, но въ той же мѣрѣ его еще нѣтъ. Противоположности, бытіе и небытіе, находятся, такимъ образомъ, въ немъ въ непосредственномъ соединеніи; или оно есть ихъ неразличенное единство.
Итакъ, апализъ начала даетъ понятіе единства бытія и небытія, — или, въ рефлектированной формѣ, единства различимости и неразличимости, или
вывести для него никакого ближайшего определения или чего-либо положительного. Ибо философия здесь, в начале, еще не обладая самою вещью, есть лишь пустое слово или же некоторое предвзятое, неоправданное представление. Чистое знание дает лишь то отрицательное определение, что начало должно быть отвлеченным. Поскольку чистое бытие берется, как содержание чистого знания, последнее должно отступить от своего содержания, предоставить его самому себе и не определять его далее. Или, иначе, поскольку чистое бытие должно считаться тем единством, в котором знание, достигнув высшего пункта единения с объектом, совпадает с ним, то знание исчезает в этом единстве, теряет отличие от него и потому не сохраняет в себе никакого определения. Да и вообще нет ничего, никакого содержания, которое могло бы быть употреблено, чтобы тем самым сделать начало более определенным.
Но даже принимаемое доселе за начало определение бытия могло бы быть опущено, так что оставалось бы одно требование чистого начала. Таким образом, не было бы дано ничего, кроме самого начала, и надлежит посмотреть, что оно такое. Эту точку зрения можно считать уступкою в угоду тем, которые отчасти никак не могут успокоиться на том, на основании каких рассуждений началом полагается бытие, и еще менее на результате бытия — на переходе в ничто, отчасти вообще не хотят допустить, чтобы наука могла начать иначе, как с предположения некоторого представления, — представления, которое затем анализируется так, что результат такого анализа приводит науку к первому определенному понятию. Если мы подумаем об этом способе действия, то мы не получим никакого отдельного предмета, ибо начало, как мышление, должно быть совершенно отвлеченно, совершенно обще, должно быть вполне формою, без всякого содержания; мы не будем в таком случае иметь ничего, кроме представления пустого начала, как такового. Надлежит посмотреть, что мы имеем в этом представлении.
Оно еще ничто, но должно стать нечто. Начало не есть чистое ничто, но ничто, от которого должно произойти нечто; поэтому в начале уже заключается бытие. Итак, начало заключает в себе и то, и другое, бытие и ничто; оно есть единство бытия и ничто; или, иначе, оно есть небытие, которое есть вместе бытие, и бытие, которое есть вместе небытие.
Далее, бытие и ничто даны в начале, как различные; ибо оно указывает на нечто другое; оно есть небытие, относящееся к бытию, как к другому; начинающегося . еще нет; оно лишь направляется к бытию. Итак, начало содержит бытие, как такое, которое удаляется от небытия или снимает его, как нечто ему противоположное.
Далее, то, чтб начинается, уже есть, но в той же мере его еще нет. Противоположности, бытие и небытие, находятся, таким образом, в нём в непосредственном соединении; или оно есть их неразличенное единство.
Итак, апализ начала дает понятие единства бытия и небытия, — или, в рефлектированной форме, единства различимости и неразличимости, или
