Страница:Гегель Г.В.Ф. - Наука логики. Т. 1 - 1916.djvu/41

Эта страница не была вычитана
— 4 —

въ немъ устойчивое и объединенное. Но между тѣмъ какъ съ другой стороны это познаніе признаетъ себя познаніемъ лишь являющагося, признается и его недостаточность, при чемъ, однако, предполагается, что хотя познаніе и не касается вещей въ себѣ, но оно все же совершается правильно въ области явленій; какъ будто при этомъ различенъ лишь видъ предметовъ (познанія), и если не одинъ изъ видовъ, именно вещь въ себѣ, то все же другой видъ, именно явленія, оказывается познаваемымъ. Получается то же самое, какъ если бы кому-либо приписывали правильное пониманіе, но съ тою оговоркою, что онъ способенъ понимать не истинное, а лишь ложное. Какъ бы это ни было нелѣпо, но не менѣе нелѣпо считать истиннымъ познаніе, которое не познаетъ предмета, каковъ онъ есть въ себѣ.

Критика формъ разсудка привела къ тому вышеизложенному результату, что эти формы не имѣютъ приложенія къ вещамъ въ себѣ. Это можетъ значить только, что сказанныя формы суть въ себѣ самихъ нѣчто неистинное. Но такъ какъ для субъективнаго разума и для опыта ихъ значеніе сохраняется, то критика въ нихъ самихъ ничего не измѣняетъ, а оставляетъ ихъ для субъекта въ томъ же видѣ, въ какомъ онѣ ранѣе были для объекта. Если онѣ, однако, недостаточны для вещи въ себѣ, то разсудокъ, которому онѣ должны принадлежать, еще менѣе долженъ бы былъ погружаться въ нихъ и довольствоваться ими. Если онѣ не суть опредѣленія вещи въ себѣ, то еще менѣе могутъ онѣ быть опредѣленіями разсудка, которому по меньшей мѣрѣ слѣдуетъ приписать достоинство нѣкоторой вещи въ себѣ. Опредѣленія конечнаго и безконечнаго остаются одинаково противорѣчивыми, все равно прилагаются ли они къ времени и пространству, къ міру, или же суть опредѣленія внутри духа, подобно тому какъ черное и бѣлое образуютъ сѣрое, соединяются ли они на стѣнѣ или еще только на палитрѣ; если разлагается наше представленіе міра при перенесеніи на него опредѣленій безконечнаго и конечнаго, то еще болѣе самопротиворѣчивъ и разлагается самъ духъ, содержащій ихъ оба въ себѣ. Свойство матеріи или предмета, къ которымъ они прилагаются или въ которыхъ они находятся, не составляетъ здѣсь никакой разницы; ибо предметъ противорѣчивъ въ немъ самомъ лишь черезъ эти опредѣленія и на основаніи ихъ.

Итакъ, эта критика ограничилась лишь тѣмъ, что удалила формы объективнаго мышленія отъ вещи, но оставила ихъ въ субъектѣ, въ которомъ она ихъ нашла. При этомъ она разсмотрѣла эти формы не въ себѣ и для себя, но ихъ своеобразному содержанію, а приняла ихъ лемматически изъ субъективной логики; такимъ образомъ не поднималось и рѣчи объ ихъ выводѣ въ нихъ самихъ или о выводѣ ихъ, какъ субъективно-логическихъ формъ, а еще менѣе объ ихъ діалектическомъ разсмотрѣніи.

Послѣдовательно проведенный трансцендентальный идеализмъ призналъ ничтожество сохраненнаго еще критическою философіею призрака вещи въ себѣ, этой отвлеченной, лишенной всякаго содержанія тѣни, и поставилъ себѣ цѣлью совершенно его разрушить. Равнымъ образомъ этой философіи принадлежитъ починъ вывода опредѣленій разума изъ него самого. Но субъективное напра


Тот же текст в современной орфографии

в нём устойчивое и объединенное. Но между тем как с другой стороны это познание признает себя познанием лишь являющегося, признается и его недостаточность, при чём, однако, предполагается, что хотя познание и не касается вещей в себе, но оно всё же совершается правильно в области явлений; как будто при этом различен лишь вид предметов (познания), и если не один из видов, именно вещь в себе, то всё же другой вид, именно явления, оказывается познаваемым. Получается то же самое, как если бы кому-либо приписывали правильное понимание, но с тою оговоркою, что он способен понимать не истинное, а лишь ложное. Как бы это ни было нелепо, но не менее нелепо считать истинным познание, которое не познает предмета, каков он есть в себе.

Критика форм рассудка привела к тому вышеизложенному результату, что эти формы не имеют приложения к вещам в себе. Это может значить только, что сказанные формы суть в себе самих нечто неистинное. Но так как для субъективного разума и для опыта их значение сохраняется, то критика в них самих ничего не изменяет, а оставляет их для субъекта в том же виде, в каком они ранее были для объекта. Если они, однако, недостаточны для вещи в себе, то рассудок, которому они должны принадлежать, еще менее должен бы был погружаться в них и довольствоваться ими. Если они не суть определения вещи в себе, то еще менее могут они быть определениями рассудка, которому по меньшей мере следует приписать достоинство некоторой вещи в себе. Определения конечного и бесконечного остаются одинаково противоречивыми, всё равно прилагаются ли они к времени и пространству, к миру, или же суть определения внутри духа, подобно тому как черное и белое образуют серое, соединяются ли они на стене или еще только на палитре; если разлагается наше представление мира при перенесении на него определений бесконечного и конечного, то еще более самопротиворечив и разлагается сам дух, содержащий их оба в себе. Свойство материи или предмета, к которым они прилагаются или в которых они находятся, не составляет здесь никакой разницы; ибо предмет противоречив в нём самом лишь через эти определения и на основании их.

Итак, эта критика ограничилась лишь тем, что удалила формы объективного мышления от вещи, но оставила их в субъекте, в котором она их нашла. При этом она рассмотрела эти формы не в себе и для себя, но их своеобразному содержанию, а приняла их лемматически из субъективной логики; таким образом не поднималось и речи об их выводе в них самих или о выводе их, как субъективно-логических форм, а еще менее об их диалектическом рассмотрении.

Последовательно проведенный трансцендентальный идеализм признал ничтожество сохраненного еще критическою философиею призрака вещи в себе, этой отвлеченной, лишенной всякого содержания тени, и поставил себе целью совершенно его разрушить. Равным образом этой философии принадлежит почин вывода определений разума из него самого. Но субъективное напра