томъ, что она указываетъ на отношеніе предмета къ мышленію. Въ смыслѣ этого идеализма мышленіе вообще есть нѣчто по существу внѣшнее относительно вещи въ себѣ. Между тѣмъ какъ прочія категоріи имѣютъ лишь трансцендентальное опредѣленіе — принадлежать сознанію, но какъ его объективное, модальность, какъ категорія отношенія къ субъекту, содержитъ въ себѣ тѣмъ самымъ опредѣленіе рефлексіи въ себя, т.-е. объективность, свойственная прочимъ категоріямъ, несвойственна категоріямъ модальности; послѣднія, по выраженію Канта, нисколько не умножаютъ понятія, какъ опредѣленія объекта, но выражаютъ лишь отношеніе къ познавательной способности (Kr. d. rein. Vern. 2-е изд., стр. 99, 266). Категоріи, которыя Кантъ соединяетъ въ понятіи модальности, возможность, дѣйствительность и необходимость, встрѣтятся намъ въ своемъ мѣстѣ въ дальнѣйшемъ изложеніи; безконечно важную форму тройственности, хотя она у Канта впервые появляется, какъ формальная искра свѣта, онъ примѣнилъ не къ родамъ своихъ категорій (количество, качество и т. д.), также и не къ названіямъ послѣднихъ, а только къ вхъ видамъ; поэтому онъ не могъ придти къ чему-либо третьему, объединяющему качество и количество.
У Спинозы модусъ есть также третье послѣ субстанціи и аттрибута; онъ признаетъ его за состоянія (affectiones) субстанціи или за то, что есть въ другомъ, черезъ что послѣднее постигается. Третье по этому понятію есть лишь внѣшность, какъ таковая; какъ уже было упомянуто, у Спинозы вообще оцѣпенѣлой субстанціи не хватаетъ возврата въ себя саму.
Сдѣланное здѣсь замѣчаніе наиболѣе общимъ образомъ распространяется на тѣ системы пантеизма, которыя нѣсколько разработаны мыслію. Бытіе, одно, субстанція, безконечное, сущность есть первое; въ противоположность этому отвлеченному второе, всякая опредѣленность, можетъ быть также отвлеченно понято вообще, лишь какъ конечное, случайное, преходящее, внѣсущественное и несущественное и т. п., какъ это обыкновенно и ближайшимъ образомъ происходитъ въ совершенно формальномъ мышленіи. Но связь этого второго съ первымъ навязывается слишкомъ настоятельно, чтобы оно не было понято вмѣстѣ съ тѣмъ въ единствѣ съ нимъ; какъ, напримѣръ, у Спинозы аттри-бугъ, будучи всею субстанціею, понимается разсудкомъ, который самъ есть нѣкоторое ограниченіе или модусъ; а модусъ, несубстанціальное вообще, могущій быть понятымъ лишь изъ чего либо другого, образуетъ такимъ образомъ противоположную крайность субстанціи, третье вообще. Индѣйскій пантеизмъ въ своей чудовищной фантастикѣ также, говоря отвлеченно, испыталъ это развитіе, которое, какъ умѣряющая нить, тянется черезъ его безмѣрность единственно въ тѣхъ видахъ, чтобы Брама, единое отвлеченнаго мышленія, черезъ преобразованія Вишны, въ особенности въ формѣ Кришны, перешелъ въ третье, въ Сиву. Опредѣленіе этого третьяго есть модусъ, измѣненіе, происхожденіе и прехожденіе, вообще область внѣшности. Если эта индѣйская троица и склоняетъ насъ къ сравненію съ христіанскою, то въ нихъ, правда, слѣдуетъ признать общій элементъ опредѣленія понятія, но также существенно усвоить болѣе опредѣленное сознаніе ихъ различенія; послѣднее не только безконечно, но истинная
том, что она указывает на отношение предмета к мышлению. В смысле этого идеализма мышление вообще есть нечто по существу внешнее относительно вещи в себе. Между тем как прочие категории имеют лишь трансцендентальное определение — принадлежать сознанию, но как его объективное, модальность, как категория отношения к субъекту, содержит в себе тем самым определение рефлексии в себя, т. е. объективность, свойственная прочим категориям, несвойственна категориям модальности; последние, по выражению Канта, нисколько не умножают понятия, как определения объекта, но выражают лишь отношение к познавательной способности (Kr. d. rein. Vern. 2-е изд., стр. 99, 266). Категории, которые Кант соединяет в понятии модальности, возможность, действительность и необходимость, встретятся нам в своем месте в дальнейшем изложении; бесконечно важную форму тройственности, хотя она у Канта впервые появляется, как формальная искра света, он применил не к родам своих категорий (количество, качество и т. д.), также и не к названиям последних, а только к вх видам; поэтому он не мог придти к чему-либо третьему, объединяющему качество и количество.
У Спинозы модус есть также третье после субстанции и аттрибута; он признает его за состояния (affectiones) субстанции или за то, что есть в другом, через что последнее постигается. Третье по этому понятию есть лишь внешность, как таковая; как уже было упомянуто, у Спинозы вообще оцепенелой субстанции не хватает возврата в себя саму.
Сделанное здесь замечание наиболее общим образом распространяется на те системы пантеизма, которые несколько разработаны мыслью. Бытие, одно, субстанция, бесконечное, сущность есть первое; в противоположность этому отвлеченному второе, всякая определенность, может быть также отвлеченно понято вообще, лишь как конечное, случайное, преходящее, внесущественное и несущественное и т. п., как это обыкновенно и ближайшим образом происходит в совершенно формальном мышлении. Но связь этого второго с первым навязывается слишком настоятельно, чтобы оно не было понято вместе с тем в единстве с ним; как, например, у Спинозы аттри-буг, будучи всею субстанциею, понимается рассудком, который сам есть некоторое ограничение или модус; а модус, несубстанциальное вообще, могущий быть понятым лишь из чего либо другого, образует таким образом противоположную крайность субстанции, третье вообще. Индейский пантеизм в своей чудовищной фантастике также, говоря отвлеченно, испытал это развитие, которое, как умеряющая нить, тянется через его безмерность единственно в тех видах, чтобы Брама, единое отвлеченного мышления, через преобразования Вишны, в особенности в форме Кришны, перешел в третье, в Сиву. Определение этого третьего есть модус, изменение, происхождение и прехождение, вообще область внешности. Если эта индейская троица и склоняет нас к сравнению с христианскою, то в них, правда, следует признать общий элемент определения понятия, но также существенно усвоить более определенное сознание их различения; последнее не только бесконечно, но истинная
