и т. и. и присоединить такимъ образомъ къ понятію семи единицъ данныя въ воззрѣніи пять“, прибавляетъ онъ. Конечно, пять дано въ воззрѣніи, т.-е. есть совершенно внѣшнее сочетаніе произвольно повторенной мысли, одного; но и семь есть столь же мало понятіе; здѣсь нѣтъ никакихъ понятій, за предѣлы которыхъ выходятъ. Сумма 5-ти и 7-ми означаетъ чуждое понятію соединеніе обоихъ чиселъ; этотъ столь чуждый понятію счетъ, начиная отъ семи, продолженный до тѣхъ поръ, пока будетъ исчерпано пять, можно назвать сочетаніемъ, синтезированіемъ, также какъ нумерацію однихъ — синтезированіемъ, которое, однако, имѣетъ совершенно аналитическую природу, такъ какъ это связь совершенно искусственная (gemacht), въ нее не привзошло ничего, что не было бы совершенно внѣшнимъ. Требованіе сложить 7 съ 5-ю относится къ требованію нумераціи вообще, какъ требованіе продолжить прямую линію къ требованію провести прямую линію.
Насколько пусто выраженіе "синтезъ“, настолько же пусто то опредѣленіе, что онъ происходитъ а priori. Правда, счетъ не есть опредѣленіе чувственное, остающееся а posteriori при принятіи кантова опредѣлевія воззрѣнія, и счетъ есть, конечно, дѣйствіе на почвѣ отвлеченнаго воззрѣнія, т.-е. такого, которое опредѣляется категоріею одного, причемъ отвлекается какъ отъ всѣхъ прочихъ чувственныхъ опредѣленій, такъ и отъ понятій. А priori есть вообще нѣчто неопредѣленное; чувственное опредѣленіе — стремленіе, чувство и т. п. — также содержитъ въ себѣ моментъ апріорности, а съ другой стороны пространство и время, какъ существующее, временное и пространственное, опредѣляются а posteriori.
Въ связи съ этимъ можно прибавить, что утвержденіе Канта о синтетическомъ свойствѣ основоначалъ чистой геометріи также мало основательно. Признавая, что многія изъ нихъ въ дѣйствительности суть аналитическія сужденія, онъ приводитъ въ доказательство перваго мнѣнія лишь то основоположеніе, что прямая линія есть кратчайшее разстояніе между двумя точками. "Именно мое понятіе о прямизнѣ не говоритъ ничего о величинѣ, а только о качествѣ; понятіе кратчайшаго привнесено, стало-быть, совершенно извнѣ и никакимъ расчлененіемъ не можетъ быть извлечено изъ понятій прямой линіи; слѣдовательно, здѣсь должно прибѣгнуть къ пособію воззрѣнія, которое дѣлаетъ синтезъ единственно возможнымъ“. Но тутъ идетъ рѣчь не о понятіи прямого вообще, а. о прямой линіи, а эта послѣдняя есть уже нѣчто протяженное, наглядное. Опредѣленіе же (или, если угодно, понятіе) прямой линіи состоитъ, конечно, ни въ чемъ иномъ, какъ въ томъ, что она есть только простая линія, т.-е. что въ своемъ выходѣ внѣ себя (такъ называемомъ движеніи точки) относится только къ себѣ, что въ ея протяженіи не положено никакого различія опредѣленій, никакого отношенія къ какой-либо точкѣ или линіи внѣ ея: она есть только въ себѣ простое направленіе. Эта простота есть конечно ея качество, и если повидимому прямую линію трудно опредѣлить аналитически, то единственно вслѣдствіе опредѣленія простоты или отношенія къ себѣ самой и просто потому, что при опредѣленіи рефлексія прежде всего имѣется въ виду преимущественно множественность, опредѣленіе
и т. и. и присоединить таким образом к понятию семи единиц данные в воззрении пять“, прибавляет он. Конечно, пять дано в воззрении, т. е. есть совершенно внешнее сочетание произвольно повторенной мысли, одного; но и семь есть столь же мало понятие; здесь нет никаких понятий, за пределы которых выходят. Сумма 5-ти и 7-ми означает чуждое понятию соединение обоих чисел; этот столь чуждый понятию счет, начиная от семи, продолженный до тех пор, пока будет исчерпано пять, можно назвать сочетанием, синтезированием, также как нумерацию одних — синтезированием, которое, однако, имеет совершенно аналитическую природу, так как это связь совершенно искусственная (gemacht), в нее не привзошло ничего, что не было бы совершенно внешним. Требование сложить 7 с 5-ю относится к требованию нумерации вообще, как требование продолжить прямую линию к требованию провести прямую линию.
Насколько пусто выражение "синтез“, настолько же пусто то определение, что он происходит а priori. Правда, счет не есть определение чувственное, остающееся а posteriori при принятии кантова определевия воззрения, и счет есть, конечно, действие на почве отвлеченного воззрения, т. е. такого, которое определяется категориею одного, причем отвлекается как от всех прочих чувственных определений, так и от понятий. А priori есть вообще нечто неопределенное; чувственное определение — стремление, чувство и т. п. — также содержит в себе момент априорности, а с другой стороны пространство и время, как существующее, временное и пространственное, определяются а posteriori.
В связи с этим можно прибавить, что утверждение Канта о синтетическом свойстве основоначал чистой геометрии также мало основательно. Признавая, что многие из них в действительности суть аналитические суждения, он приводит в доказательство первого мнения лишь то основоположение, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками. "Именно мое понятие о прямизне не говорит ничего о величине, а только о качестве; понятие кратчайшего привнесено, стало быть, совершенно извне и никаким расчленением не может быть извлечено из понятий прямой линии; следовательно, здесь должно прибегнуть к пособию воззрения, которое делает синтез единственно возможным“. Но тут идет речь не о понятии прямого вообще, а. о прямой линии, а эта последняя есть уже нечто протяженное, наглядное. Определение же (или, если угодно, понятие) прямой линии состоит, конечно, ни в чём ином, как в том, что она есть только простая линия, т. е. что в своем выходе вне себя (так называемом движении точки) относится только к себе, что в её протяжении не положено никакого различия определений, никакого отношения к какой-либо точке или линии вне её: она есть только в себе простое направление. Эта простота есть конечно её качество, и если по-видимому прямую линию трудно определить аналитически, то единственно вследствие определения простоты или отношения к себе самой и просто потому, что при определении рефлексия прежде всего имеется в виду преимущественно множественность, определение
