Страница:Гегель Г.В.Ф. - Наука логики. Т. 1 - 1916.djvu/159

Эта страница не была вычитана
— 122 —

снимаетъ всякое различіе однихъ — ибо простое одно есть то же, что другое — и тѣмъ самымъ включаетъ въ себѣ ихъ равенство и, стало-быть, непрерывность. Поскольку каждая изъ двухъ противоположныхъ сторонъ сама по себѣ содержитъ въ себѣ другую, и ни одна изъ нихъ не можетъ быть мыслима безъ другой, то отсюда слѣдуетъ, что истина свойственна не одному изъ этихъ опредѣленій, взятому отдѣльно, но лишь ихъ единству. Таково истинно діалектическое воззрѣніе на нихъ, также какъ ихъ истинный результатъ.

Безконечно остроумнѣе и глубже, чѣмъ разсмотрѣнная кантова антиномія, діалектическіе примѣры древней элейской школы, особенно касающіеся движенія, которые также основываются на понятіи количества и находятъ въ немъ свое разрѣшеніе. Было бы слишкомъ подробно также разсматривать ихъ здѣсь; они касаются понятій пространства и времени и могутъ быть излагаемы по поводу ихъ или въ исторіи философіи. Они дѣлаютъ величайшую честь разуму ихъ изобрѣтателя; они имѣютъ результатомъ чистое бытіе Парменида, такъ какъ они указываютъ на разложеніе всякаго опредѣленнаго бытія въ самомъ себѣ и такимъ образомъ сами по себѣ суть теченіе Гераклита. Поэтому они заслуживаютъ болѣе основательнаго разсмотрѣнія, чѣмъ то, какое дается обычнымъ объясненіемъ, провозглашающимъ ихъ за софизмы; это утвержденіе держится за эмпирическое воспріятіе по примѣру столь яснаго для здраваго человѣческаго смысла дѣйствія Діогена, который, когда одинъ изъ діалектиковъ указывалъ на противорѣчіе, содержащееся въ движеніи, не пожелалъ далѣе напрягать свой разумъ, но сослался на очевидность путемъ молчаливаго хожденія взадъ и впередъ, — утвержденіе и опроверженіе, къ которому прибѣгнуть конечно легче, чѣмъ углубиться въ мышленіе, удержать и самою мыслію разрѣшить ту запутанность, къ которой приводитъ мысль и именно мысль, неидущая далѣе, а вращающаяся въ области обычнаго сознанія.

Разрѣшеніе, которое даетъ Аристотель этимъ діалектическимъ построеніямъ, заслуживаетъ высокой похвалы и содержитъ въ себѣ истинно умозрительныя понятія о пространствѣ, времени и движеніи. Онъ противопоставляетъ безконечной дѣлимости (которая, поскольку она представляется осуществленною, тожественна безконечному раздѣленію на части, атомы), на которой основываются знаменитѣйшія изъ этихъ доказательствъ, непрерывность, свойственную одинаково и времени, и пространству такъ, что безконечная, т.-е. отвлеченная множественность оказывается содержащеюся въ непрерывности лишь въ себѣ, въ возможности. Дѣйствительное по отношенію къ отвлеченной множественности, равно какъ и отвлеченной непрерывности, есть ихъ конкретное, самое время и пространство, какъ по отношенію къ послѣднимъ движеніе и матерія. Отвлеченное есть лишь въ себѣ или только въ возможности; оно есть лишь моментъ нѣкотораго реальнаго. Бейль, находящій въ своемъ Dictionnaire, art. Zenon, предлагаемое Аристотелемъ разрѣшеніе діалектики Зенона "жалкимъ“ (pitoyable), не понимаетъ, чтб значитъ, что матерія дѣлима до безконечности лишь въ возможности; онъ возражаетъ, что если матерія дѣлима до безконечности, то она дѣйствительно содержитъ безконечное число частей и есть такимъ образомъ безконечность не въ возможности, но безконечность


Тот же текст в современной орфографии

снимает всякое различие одних — ибо простое одно есть то же, что другое — и тем самым включает в себе их равенство и, стало быть, непрерывность. Поскольку каждая из двух противоположных сторон сама по себе содержит в себе другую, и ни одна из них не может быть мыслима без другой, то отсюда следует, что истина свойственна не одному из этих определений, взятому отдельно, но лишь их единству. Таково истинно диалектическое воззрение на них, также как их истинный результат.

Бесконечно остроумнее и глубже, чем рассмотренная кантова антиномия, диалектические примеры древней элейской школы, особенно касающиеся движения, которые также основываются на понятии количества и находят в нём свое разрешение. Было бы слишком подробно также рассматривать их здесь; они касаются понятий пространства и времени и могут быть излагаемы по поводу их или в истории философии. Они делают величайшую честь разуму их изобретателя; они имеют результатом чистое бытие Парменида, так как они указывают на разложение всякого определенного бытия в самом себе и таким образом сами по себе суть течение Гераклита. Поэтому они заслуживают более основательного рассмотрения, чем то, какое дается обычным объяснением, провозглашающим их за софизмы; это утверждение держится за эмпирическое восприятие по примеру столь ясного для здравого человеческого смысла действия Диогена, который, когда один из диалектиков указывал на противоречие, содержащееся в движении, не пожелал далее напрягать свой разум, но сослался на очевидность путем молчаливого хождения взад и вперед, — утверждение и опровержение, к которому прибегнуть конечно легче, чем углубиться в мышление, удержать и самою мыслью разрешить ту запутанность, к которой приводит мысль и именно мысль, неидущая далее, а вращающаяся в области обычного сознания.

Разрешение, которое дает Аристотель этим диалектическим построениям, заслуживает высокой похвалы и содержит в себе истинно умозрительные понятия о пространстве, времени и движении. Он противопоставляет бесконечной делимости (которая, поскольку она представляется осуществленною, тожественна бесконечному разделению на части, атомы), на которой основываются знаменитейшие из этих доказательств, непрерывность, свойственную одинаково и времени, и пространству так, что бесконечная, т. е. отвлеченная множественность оказывается содержащеюся в непрерывности лишь в себе, в возможности. Действительное по отношению к отвлеченной множественности, равно как и отвлеченной непрерывности, есть их конкретное, самое время и пространство, как по отношению к последним движение и материя. Отвлеченное есть лишь в себе или только в возможности; оно есть лишь момент некоторого реального. Бейль, находящий в своем Dictionnaire, art. Zenon, предлагаемое Аристотелем разрешение диалектики Зенона "жалким“ (pitoyable), не понимает, чтб значит, что материя делима до бесконечности лишь в возможности; он возражает, что если материя делима до бесконечности, то она действительно содержит бесконечное число частей и есть таким образом бесконечность не в возможности, но бесконечность